Россия в войне 1941-1945
Шрифт:
«Наша Родина переживает серьезные дни. Фашистские собаки с остервенением рвутся к жизненным центрам страны… Широкие донские степи расстилаются перед воспаленными от жадности… глазами фашистских разбойников… Дорогие товарищи на фронте! Верит вам родная страна. Знает она, что та же кровь течет в ваших жилах, что и у героев Севастополя… Пусть святая ненависть к врагу станет главным, единственным нашим чувством. В этой ненависти сочетаются и горячая любовь к Родине, и тревога за семьи наши, за детей, и непреклонная воля к победе… У нас есть все возможности не только остановить врага, но и разгромить его… Враг спешит, чтобы сорвать второй фронт у него в тылу. Он рвется вперед, чтобы убежать от этой опасности. Не убежит! Стойкость советского народа срывала уже не один гитлеровский план…»
Здесь звучало предостережение не ожидать слишком многого от союзников, а полагаться на собственную решимость России и спасти себя от врага.
Более высокий взлет чувства патриотизма в сочетании с темой ненависти был достигнут в стихотворении Симонова «Убей его!», напечатанном в «Красной звезде» в день падения Луганска.
Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был…
Если мать тебе дорога,
Тебя выкормившая грудь…
Если вынести нету сил,
Чтобы немец, ее застав,
По щекам морщинистым бил…
Если ты отца не забыл…
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Немец взял и на пол сорвал…
Если жаль тебе, чтоб старик, старый школьный учитель твой, Перед школой в петле поник Гордой старческой головой… Если ты не хочешь отдать Ту, с которой вдвоем ходил, Ту, что долго поцеловать Ты не смел, так ее любил, Чтобы немцы ее живьем Взяли силой, зажав в углу, И распяли ее втроем Обнаженную на полу, Чтоб досталась трем этим псам, В стонах, в ненависти, в крови, Все, что свято берег ты сам, Всею силой мужской любви… Если ты не хочешь отдать Немцу, с черным его ружьем, Дом, где жил ты, жену и мать, Все, что Родиной мы зовем… Так убей же хоть одного! Так убей же его скорей! Сколько раз увидишь его, Столько раз его и убей!
Первые отклики печати на падение Ростова были еще довольно мягкими, и передовая «Правды» от 28 июля склонна была объяснять случившееся отсутствием второго фронта, когда перечисляла те девять пехотных и две бронетанковые дивизии противника, прибывшие в Россию за последние недели «из Франции и Голландии». Однако 29 июля в высших правительственных и партийных инстанциях, видимо, что-то произошло, ибо 30 июля (в день сталинского приказа «Ни шагу назад!») «Правда» заговорила уже совершенно другим тоном.
«Железная воинская дисциплина - основа воинской организации. Без дисциплины не бывает боеспособной армии, - писала она.
– Советские воины! Ни шагу назад!
– таков зов Родины… Советская страна велика и обильна. Но нет ничего более вредного, как думать, что раз территория СССР обширна, то можно отходить все дальше и дальше, что можно и без предельного напряжения сил уступать заклятому врагу хотя бы клочок советской земли, что можно оставить тот или иной город, не защищая его до последней капли крови… Враг не так уж силен, как это кажется иным перепуганным паникерам».
Следующие слова звучали еще решительнее:
«Нужно, чтобы… советские воины были готовы скорее погибнуть смертью героев, чем отступить от исполнения воинского долга перед Родиной».
Слова «железная дисциплина» упоминались в этой передовой четыре раза:
«В период гражданской войны Ленин говорил: «Кто не помогает всецело и беззаветно Красной Армии, не поддерживает из всех сил порядка и дисциплины в ней, тот предатель и изменник»… На VIII съезде партии… товарищ Сталин говорил, что либо мы создадим настоящую Рабоче-Крестьянскую «строго дисциплинированную армию и защитим республику, либо пропадем». Сейчас… приказ командира - железный закон».
«Красная звезда» выразилась в этот день еще яснее: «Сейчас не такое время, чтобы Красная Армия могла потерпеть в своих рядах малодушных… Трус и предатель не могут рассчитывать на пощаду…
Каждый командир и политработник властью, данной им государством, обязаны обеспечить такой порядок… при котором самая мысль об отходе без приказа была бы невозможной… Ни шагу назад!
– таково повеление Родины».
1 августа «Красная звезда» добавила мрачную (и до тех пор не предававшуюся гласности) деталь к уже известной истории 28 панфиловцев, которые погибли в битве за Москву, сражаясь против немецких танков:
«Вспомним, как 28… героев-гвардейцев расправились с одним презренным трусом. Не сговариваясь, панфиловцы одновременно выстрелили в изменника, и в этом священном залпе прозвучала их решимость не сойти с рубежа, бороться до конца».
Газета напоминала также о герое гражданской войны Щорсе, одним из правил которого было: «Боец, вышедший из боя без приказания командира, расстреливается как за измену».
Есть все основания думать, - что, опираясь на эти новые меры «железной дисциплины» против «предателей» и «трусов», некоторые политработники Красной Армии зашли в своих действиях в течение последующей недели слишком далеко. Ничем иным нельзя объяснить передовую «Красной звезды» от 9 августа, где пояснялось, что нужно в конце концов проводить различие между неисправимыми трусами и людьми, у которых в какой-то момент сдали нервы:
«Если ты видишь, что перед тобой явный враг - пораженец, трус, паникер… такого агитировать, конечно, нечего. С предателями родины надо расправляться железной рукой…
Но попадаются порой и такие люди, которых нужно лишь своевременно поддержать… - и они крепко возьмут себя в руки…»
Вторая часть той же передовой уже как будто предсказывала ликвидацию в близком будущем института комиссаров в том виде, в каком он существовал до тех пор:
«Глубоко заблуждаются те товарищи, которые полагают, будто в бою политработник должен действовать точно так же, как действует командир. Там, мол, некогда убеждать людей, там надо только приказывать, а тех, кто почему-либо не выполняет приказа, тут же, на месте наказывать. За невыполнение приказа старшего начальника на поле боя любой военнослужащий несет, конечно, самую суровую ответственность. Но задача комиссара, задача политработника состоит прежде всего в том, чтобы предотвратить всякую возможность подобных явлений. И главным их оружием в этом деле является именно политическая агитация, большевистское убеждение людей»(курсив мой.
– А. В.).
Таким образом, эта поистине историческая статья в печатном органе Красной Армии не только била тревогу по поводу чрезмерно безжалостного насаждения «железной дисциплины», но и выявляла также новые черты во взаимоотношениях между командиром и комиссаром. «Красная звезда» явно давала теперь понять, что наказание провинившихся не являлось основной обязанностью комиссара и что оно было делом командира; основная же обязанность комиссара состояла в «агитации и большевистском убеждении». Такое уточнение явно говорило о том, что обе упомянутые функции в недалеком будущем будут разграничены. После этого протеста «Красной звезды» против огульного расстрела «трусов» подобных статей в печати уже почти не появлялось.