Россия всегда права!
Шрифт:
Да, точно. Полный рок-н-ролл…
Система обеспечения полетов в ночных условиях на «Боинге» была лучше, чем на «Сикорском», потому что «Боинг» был машиной для поддержки специальных операций, а «Сикорский» – переделанным тяжелым гражданским транспортным вертолетом. Поэтому первым шел неуклюжий, двухвинтовой «чемодан» «Боинг», за ним, как привязанный – «Сикорский». Нас, сидящих в темном десантном отсеке «Сикорского», изрядно мотало, я летал на этой модели десятки раз, но никогда не припомню такого неровного полета. Видимо, пилот старался держаться поближе к «Боингу», и попадал под воздушную
А так был полный рок-н-ролл.
Прошли побережье, обходя устье Амазонки, где стояли североамериканские военные корабли, пошли над самым лесом, чтобы не попасть им на радары. Внизу чернота – хоть глаз выколи. В десантном отсеке освещение выключено вообще, сидишь и думаешь – грузовые контейнеры принайтовили правильно или нет? А то – при такой болтанке сорвется контейнер и будет… рок-н-ролл этой ночью.
– Что это за песня? – спросил меня конгрессмен. Он вымазал лицо черной маскирующей краской, от которой потом шелушится кожа, тискал в руках дробовое ружье Атчиссона и был абсолютно счастлив.
– Русский рок, сэр.
– Русский рок? Подарите пару альбомов?
– А ваши избиратели поймут?
Конгрессмен рассмеялся в темноте вертолета и дружески ткнул меня в бок. Никогда не понимал неисчерпаемой жизнерадостности североамериканцев… жареный петух, что ли, не клевал по-настоящему? А калифорнийцы были североамериканцами вдвойне.
Еще как высадимся. Ночью, посадочной площадки нет ни хрена…
Высаживались по тросам. Один трос сбросили с хвостовой аппарели, второй – через люк в полу. У североамериканского вертолета люка в полу нет, им сложнее…
Благодаря системе навигации GPS армейского стандарта, пилот «Боинга» вывел нас точно на ту самую просеку, где мы нашли тела. От земли до верхушек деревьев – от восьмидесяти до ста метров, с такой высоты можно прыгать на парашюте. Если спускаешься по тросу – руки сожжешь к чертовой матери, даже с кевларовыми перчатками…
Земля подхватывает, толкает в ноги, когда терпеть жгучую боль в ладонях уже нет никаких сил – я не высаживался таким образом с вертолета уже четырнадцать лет, но навыки не утратились, тело вспомнило все. Моментально в сторону, в место в цепи, прикрывающей посадочную площадку. Разница между тем, что было тогда, и тем, что есть сейчас, в том, что тогда охранял я, а теперь охраняют меня.
Конгрессмен-калифорниец скис почти сразу, и когда ему предложили спуститься в корзине, которой поднимают на борт сбитых летчиков, он согласился. Так и спустился – как в аттракционе.
Оставалось спустить по тросу грузовой контейнер с самым необходимым – и все.
Спустили.
– Перекличка! По порядку номеров – доложить.
Доклады один за другим, привычные короткие фразы. Приземлились удачно, ни одного выбывшего.
На мгновение включив ходовые огни – вертолет двинулся вперед и в сторону и сразу же исчез за кронами деревьев. Величественные, такие, что их просто невозможно до конца понять, если не видишь с большой высоты, джунгли поглотили звук лопастей, и мы остались одни.
Одни – посреди Амазонии.
Я достал из кармана дозиметр, у каждого из нас был индивидуальный, но за радиационную безопасность отвечал я, потому что побывал в Тегеране и прошел курсы, какие прошли все, знал о дозах и их опасности, о порядке приема препаратов, выводящих из организма радионуклиды. Век бы не знать – да вот знаю… Прибор лениво защелкал… фон выше нормы, но опасности для здоровья нет. Для того, чтобы нахвататься, нужно торчать несколько лет в этом месте.
– Фон выше нормы, но опасности нет. Упаковка номер один, принять по одной таблетке.
Капсула номер один – это просто йодсодержащий препарат и еще кое-что для поддержания функции щитовидной железы. Это просто йодная профилактика – пока. Не слишком вкусно… напоминает морские водоросли, которые в детских садах и гимназиях едят.
После коротких переговоров командиры русской и североамериканской группы скомандовали разбивать временный лагерь. Русские занялись распаковыванием грузовых контейнеров, североамериканцы – сторожевыми постами. Завтра «Сикорский» поставит в десантный отсек дополнительный бак и доставит нам еще груз на внешней подвеске, запланировано два рейса – утром и вечером. И послезавтра – будет то же самое. Если будет.
Конечно же, они узнали. Большие люди снова пришли сюда, пришли, чтобы нести погибель. Заповедное место, где волей богов упала звезда, снова в опасности…
03 сентября 2005 года
Проснулись от сырости. Шел дождь. По местным меркам, небольшой, по русским – почти ливень. Все оборудование, наши палатки, наши спальные мешки – хорошо, что морские, водонепроницаемые, все это плавало в грязной воде.
Всю первую половину дня мы занимались тем, что спасались от воды. Вымокли все до нитки, не помогало ничего – даже под одеждой из гидрофобной ткани было плохо. Снаружи вода, а изнутри – липкая пленка пота на коже, ощущение просто омерзительное.
Осмотрели трупы. Видимо, их объели птицы или кочующие амазонские муравьи, а может, сначала одни, а потом другие. Мы нашли остатки формы – но не нашли ни единого предмета снаряжения, ни единого ствола, пусть даже сгнившего напрочь, ни одного солдатского медальона. На скелетах не было следов повреждения огнестрельным оружием, отчего они умерли, понять было невозможно, но явно не от пуль. Кости скелетов показали повышенный радиационный фон, настолько повышенный, что нам пришлось собрать и упаковать их в специальные кейсы, выложенные свинцом, чтобы отправить источник радиации отсюда первым же рейсом. Это сразу охладило пыл желающих сунуться в джунгли.
В середине дня все-таки прилетел «Боинг». Доставил первую партию груза на внешней подвеске, несмотря на совсем нелетную погоду. Отправили кости на изучение группе ядерной безопасности, все еще сидевшей на нашем авианосце.
Уже когда все разгрузили, когда вертолет улетел – мы услышали крик. Дикий крик с северной стороны площадки – и падение чего-то тяжелого. Кто-то крикнул: «Не стрелять!», кто-то бросился туда, кто-то поспешно занимал круговую оборону…
Так получилось, что я был неподалеку оттуда, в том самом месте было что-то вроде жилой зоны. И у упавшего морского пехотинца я оказался одним из первых.