Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй
Шрифт:
«Настроение у пребывающих в Бассоре злейших врагов наших, англичан», сообщал Г. Овсеенко, было прескверным. Их просто ошеломило «появление русского торгового флага в Персидском заливе», где до «Корнилова», развивался, как известно, «почти исключительно, один только флаг – английский» (79). Английские капитаны повсюду говорили «о ветхости русского судна и немалой опасности плавания на нем». Английский консул Вратислав, не переставая твердил «о стремлении русских силой получить место на арабско-персидских рынках» (80).
22 марта, утром, «Корнилов» прибыл в Басру. Г. Овсеенко обратил внимание на то, что г-н Гамильтон, временно исполнявший обязанности торгового агента РОПиТ, всячески «противился, вопреки обычаям Бассорского порта, приемке товаров с русского судна собственными средствами заказчиков и непосредственно ими самими». Настаивал на том, чтобы они воспользовались услугами «главного разгрузчика (хаммала-баши), материально заинтересованного в этом деле» и покровительствуемого англичанами (81).
«Несмотря на козни англичан», рейс «Корнилова» прошел успешно, информировал Г. Овсеенко. 30 марта на русском пароходе был дан обед. На нем присутствовали «все официальные турецкие лица местной администрации с генерал-губернатором во главе. Во время застольных тостов капитан распорядился сделать несколько выстрелов из двух судовых пушек». По окончании обеда устроили фейерверк (82).
На следующий день, в субботу, «власти города организовали ответный обед, в доме генерал-губернатора, – в честь прихода в Бассору первого русского коммерческого судна» (83).
«В первый день Пасхи, вечером, генерал-губернатор и другие официальные лица, а также капитан судна, – писал Г. Овсеенко, – обедали у меня». Оркестр и иллюминация дома, «снятого мной на канале, собрали массу публики» (84).
Были устроены еще два обеда. Один из них – специально для «городского головы и … видных бассорских коммерсантов», посетивших и осмотревших русское судно. На нем, по словам Г. Овсеенко, «побывал даже гарем генерал-губернатора Бассоры».
«По личным качествам, – делится своими соображениями Г. Овсеенко, – г-н Гамильтон едва ли годен в агенты РОПиТ». Он – «белоручка, привыкший отдавать приказы», не покидая конторы. Сам «сноситься с клиентами-арабами брезгует» (85). Объяснением же тому, что, несмотря на все это, г-н Гамильтон все же был выбран агентом РОПиТ, во-первых, тот факт, объясняет Г. Овсеенко, что он являлся представителем «единственного в то время, хотя и состоявшего под британским покровительством, неанглийского дома». Во-вторых, что «за отсутствием тогда русского консула в Бассоре не представлялось возможным избрать агентом подходящего человека из числа местных жителей, и поставить его под наблюдение и покровительство нашего консульства». С прибытием в этот порт русского консула, данный вопрос, указывалось в докладной записке РОПиТ, «будет пересмотрен». Агентом должно быть «лицо, вполне преданное русским интересам. Участие англичан в устройстве новой линии РОПиТ в Персидском заливе – нежелательно» (86).
Оценивая торговый потенциал Басры, Г. Овсеенко сообщает, что, подобно тому, как центром коммерческих операций с югом Персии русским купечеством «признается г. Бушир, так и Бассора должна рассматриваться ими как дверь для выхода русских товаров на рынки не только Бассорского и Багдадского вилайетов, но и Южной части вилайета Мосульского». Отмечает, что единственно крупной в то время статьей «русской торговли» в Ираке Арабском был русский керосин, ввоз которого «в 1901 г. составил 14 000 пудов». Но вот находился он «в иностранных руках», ведал им «некий индус», живший в Бомбее (86*)
В рапорте Ф. Классинга о результатах торговой экспедиции «Корнилова» содержалось несколько выводов и предложений. Дела в Заливе, подчеркивал он, «можно вести только при известной представительности». Для защиты торговых интересов в Персидском заливе необходимо назначить в Бушир и Басру, и как можно скоро, русских консулов, а также коммерческих агентов, притом из числа людей проверенных и «преданных русскому делу». Агентов торговых фирм надлежит выбирать либо из русскоподданных, либо из местных, так как «иностранные коммерческие дома находятся под английским влиянием».
Высоко оценил Ф. Классинг помощь, оказанную ему «блестяще проявившим себя» во время визита в Басру парохода «Корнилов» секретаря генерального консульства в Багдаде Гавриила Владимировича Овсеенко. «Он хорошо знаком с торговыми делами Месопотамии и Ирана, – отмечал Ф. Классинг; – очень популярен и уважаем среди местных жителей». Будучи «всей душой предан России и русским торговым интересам на Востоке», такой человек вполне мог бы подойти, замечает Ф. Классинг, на должность консула в Басре.
Обратил внимание Ф. Классинг и на то, что во всех портах Персидского залива в ходу были «индийская рупия, равная 43 золотым копейкам, а также туманы и краны»; и что от Адена до Басры «не имелось ни одного маяка» (87).
В Персидском заливе пароход «Корнилов», как следует из рапорта Ф. Классинга, постоянно сопровождали английские военные суда, «начиная с Маската до Бассоры и обратно до Линге».
Одним из «существенных недочетов» первой русской торговой экспедиции в Персидский залив российский консул в Багдаде А. Круг лов называл «присылку в эти края на первом пробном рейсе “Корнилова” компании удивительно неподходящих людей в качестве наших торговых пионеров, из коих двое были евреи, а третий – армянин» (88). Лица эти, отмечал дипломат, «оказались совершенно неподготовленными к своей задаче, как по незнанию иностранных языков и нравов местных жителей, так точно и по отсутствию у них всякого образовательного ценза, просвещенного кругозора и необходимого патриотического устоя. Естественно, что они скоро подпали под влияние здешних торговцев-армян, тяготеющих к Англии… Ничего подобного не встречается у англичан, среди коих даже самый невидный агент является удивительно приспособленным к своим обязанностям». Исполняют они их «не только ревностно, но и с долей патриотического одушевления», преследуя исключительно национальные интересы, и действуя исключительно в целях сохранения за Англией в данном районе мира «торгового и политического первенства» (89).
Успех дела по продвижению русских товаров на рынки Месопотамии и Прибрежной Аравии, указывал А. Круглов (14.06.1901), «будет зависеть от выбора доверенных лиц, на которых РОПиТ и наши промышленники возложат обязанности агентов. …Если торговым людям нашим желательно стать здесь твердой ногой, то они должны серьезно заняться выбором доверенных людей, каковыми, несомненно, должны быть люди русские», могущие горячо принять к сердцу и интересы их компаний, и интересы Отечества. Сомневаться в том, что «приход в Персидский залив русских торговых людей», купцов, промышленников и предпринимателей, встретит здесь жесткое сопротивление англичан, не приходится (90)
Из портов Персидского залива «Корнилов» вывез: 4,6 тыс. мешков табака для Бейрута; 60 ящиков камеди для Одессы и Лондона; 17 тюков хлопка для Одессы; 2 ящика опиума для Александрии.
Миссия русского торгового судна «Корнилов» была знаменательной для деятельности Российской империи в Персидском заливе с двух точек зрения – коммерческой и политической. В коммерческом отношении она явилась, как докладывал в Париж поверенный в делах Франции в Тегеране господин Куже, «первой крупной торговой акцией русских в Персидском заливе» (91). В политическом – демонстрацией усилившегося интереса России к данному району мира и отражением результативной деятельности ее дипломатии.