Росские зори
Шрифт:
Все в сарматке — одежда, драгоценности, манера вести себя — выдавало жену влиятельного племенного вождя.
На ее спутнике была рубаха и штаны из тонкого полотна, расшитого золотом; штаны вправлены в мягкие сапоги, широкий кожаный пояс украшен золотыми бляшками; на ножнах меча блестели золотые пластины с изображением грифонов, терзающих лань, на голове башлык, отороченный мехом горностая, на плечах богато украшенный плащ. Но, несмотря на свою роскошную одежду, сармат выглядел не так эффектно, как сарматка. Он был невысок, рыхл, с заплывшими от жира глазками и жидкой бородкой.
Сощурившись, степняк оглядел Раша и, видимо, остался доволен выбором жены. В эту минуту Раш горько пожалел о том, что
Сармат все яростнее настаивал на продаже Раша, а Останя твердо стоял на своем: раб не продается! Казалось, вот-вот дойдет до кровопролития. Но подъехал всадник с властным лицом и в одеянии, достойном вождя, не таком броском, как у первого сармата, но полном сурового достоинства — золото блестело только на поясе и ножнах меча, да на груди висела золотая пластина с изображением трехглавого дракона, символа высочайшей власти.
Позади него остановилось десятка два воинов — все на добротных конях.
Подъехавший быстро заговорил с покупателем-сарматом. Все голоса стихли — было очевидно, что эти двое играли здесь главную роль. В их резкой полемике несколько раз повторялись имена Фарака и Фаруда, при этом оба показывали на росса. Потом сармат-покупатель нехотя отступился от Раша. Его жена недовольно закусила губы, но тоже замолчала.
Зенон, наблюдавший эту сцену, поспешил увести караван от кочевья. Он в равной мере опасался и уступчивости, и неуступчивости Остани. Не так уж были надежны союзнические узы между эллинами и сарматами, чтобы подвергать их серьезному испытанию на прочность. Стоило россу уступить Раша кочевнику, и сарматы наверняка потребовали бы еще и женщин. Отказ грозил бы кровавой резней. К счастью, все кончилось благополучно. Этот эпизод подтвердил, что сарматы пока еще считались с эллинами, так как обстановка на западе была неясна. Если готы пойдут войной на сарматов, то эллины нужны были как союзники, а не враги. Вот почему сам каган не допустил готовой вспыхнуть резни, да и к сыну воеводы Добромила не следовало относиться, как к прохожему. Кто знает, может быть, он еще сослужит службу степи…
Раш теперь с откровенной благодарностью смотрел на своего хозяина-росса. В Сегендше он еще не понимал намерений Остани, а теперь убедился, что росс не продаст его сарматам, так как по-видимому, решил оставить себе. Что ж, неволя без рабства легче, чем неволя и рабство.
А Останя в те минуты будто ходил по лезвию ножа. Он разом мог потерять все: свободу, Даринку, жизнь. И когда гроза миновала, он почувствовал, что стычка с сарматом измотала его не меньше, чем ночная битва с готами.
Зенон понимал его состояние и приказал слуге принести россам амфору с вином, чтобы они подкрепили свои силы.
Купцы повеселели: молва о россе, сыне воеводы Добромила, разделившем с сарматами пищу, храбро сражавшемся вместе с ними против готов, а потом давшем отпор одному из влиятельнейших людей степи, опережала караван, летела от кочевья к кочевью. Никто из степняков больше не оспаривал у Остани право на раба-гота, раз сам каган вступился за него. Сарматы теперь смотрели на росса с любопытством, как на знаменитость, как на лицо, которому покровительствовала власть.
Это облегчало
В вечерних сумерках корабли подняли паруса и двинулись по лиману к просторам Меотиды. За ночь лиман был пройден, и утром перед взглядами людей открылись морские дали. Здесь караван судов разделился: одни взяли южнее, на Пантикапей, остальные повернули на северо-восток, на Танаис. Дорогостоящую пушнину у Зенона с большой выгодой для него перекупили Антимах и Харитон, которые, в свою очередь, рассчитывали не менее выгодно продать ее на южнобоспорских и малоазийских рынках.
Верблюды и вьючные лошади остались на берегу. Погонщики пустили их на луга — в ожидании нового купеческого каравана. Несколько десятков верховых коней, в их числе кони Фалея и Остани, отправились дальше водным путем на специально оборудованных для них судах.
Решение плыть дальше, в неведомый Танаис, далось Остане нелегко: оттуда до росских земель было пугающе далеко. Смогут ли они из таких далей вернуться назад? Еще в степи его охватывало желание повернуть к Данапру. Будь он вдвоем с Фалеем, он так и поступил бы, но с женщинами риск был слишком велик, и Останя последовал за караваном: это обеспечивало всем четверым личную свободу, а пока есть свобода, остается надежда на возвращение домой. Зенон обещал доставить всех четверых в росские края, если ему опять доведется побывать там. А не доведется, их по просьбе Зенона доставит туда другой купец…
Просторы Меотиды поразили россов своей необъятностью. Даринка и Авда не скрывали страха перед морем, Останя с трудом не выдавал своей растерянности: суда эллинов выглядели жалкими скорлупками, гонимыми ветром по волнам. Вежа и Данапр были ручейками по сравнению с этой водной безбрежностью, и он не понимал эллинов, которые снисходительно называли ее Меотийским болотом…
Дул свежий ветер, корабль покачивало. От слабости и головокружения женщины опустились на палубу. Ненамного лучше их чувствовал себя Останя. Привычные же к морю эллины не замечали качки. Море и ветер только радовали их: водный путь быстрее и легче сухопутного. В степи каравану приходилось пересекать овраги и ручьи, а здесь всюду была вода — плыви в любую сторону! Конечно, на море немало своих трудностей, но эллинам к ним не привыкать. Если стихает ветер, приходится идти на веслах. Полный штиль — это малая беда. Большая — когда разразится шторм. Штормовое море немилосердно к людям, оно что сарматская степь — поглощает человека без следа. Но и со штормом люди не переставали бороться: они строили все более остойчивые суда и мужественно противостояли морской стихии. Не меньшая беда для купцов в море — пираты. В битвах с морем и пиратами погибало немало судов и людей, но море все равно влекло к себе неустрашимых моряков. В бурю им помогал мореходный опыт и надежные корабли, в штиль их выручали крепкие мускулы, в схватках с пиратами — мужество и меч.
Корабли легко неслись по волнам Меотиды. Эллины были здесь дома: Меотида составляла часть восточно-эллинского мира. По ее берегам, особенно на юге, находились эллинские селения, торговавшие с окрестными варварскими племенами. На малоазийских рынках и даже в центральных областях Римской империи восточные эллины славились как поставщики рыбы, мяса и хлеба. Рыбу они ловили и обрабатывали сами, хлеб и выращивали, и покупали у оседлых меотов, мясо приобретали у кочевников.
Среди меотийских селений особое положение занимал Танаис.