Росские зори
Шрифт:
Вход в башню был свободен, внутренние помещения пустовали. Зенон и его гости поднялись наверх. Здесь находилось четверо воинов. Один спал на войлочной подстилке, остальные, разомлев от жары, лениво играли в кости. Они были босы, в рубахах и штанах. Оружие, обувь и доспехи в беспорядке лежали сбоку. Тут же стояли амфоры с вином и водой.
При виде гостей сторожевые прекратили игру, явно довольные, что те нарушили их монотонное времяпровождение.
Фалей оставался равнодушным к крепостным стенам и башням Танаиса: он видел мощные укрепления италийских городов, побывал на стенах Ольвии, а эти, наспех сложенные из необработанного камня, скрепленного глиной, едва ли могли быть преградой для хорошо организованного войска: ромейский
Зенон и его спутники оглядели степь. С высоты башни взгляду открывались широкие просторы. На юге, за разлившимся, как море, Танаисом, темно-зеленой полосой тянулись речные плавни; на западе из светло-голубой дымки выглядывал противоположный берег Меотийского залива, на севере и на востоке за кровлей башен и стен синели степные дали. Река внизу была рядом — темно-синяя, густых оттенков вблизи и светлеющая дальше; она высвечивалась, голубела, серебрилась под бездонным небом, сливаясь с водами Меотиды, над которыми, будто птицы, парили корабли, распустив молочно-белые паруса. От необозримых пространств дух захватывало. Вдали степь казалась безжизненной, ближе к городу ее облик менялся: колосились хлеба, светлели ленты дорог, в низинах, где густела трава, паслись кони. Странно было видеть здесь, на краю земли, такие знакомые картины — возделанные поля, пасущиеся стада…
Спящий воин проснулся, торопливо встал.
— Фабр, по распоряжению пресбевта помощником лохага Танаиса назначается Фалей, сын купца Стратоника, — предупредил Зенон. — При императоре Максимине он командовал когортой.
Видя недоумение Фалея, он добавил:
— Об этом побеседуем внизу.
Они вернулись в жилище Зенона. Здесь хозяин предложил всем сесть и приказал слуге принести вина.
— Теперь о главном, — заговорил он, когда все выпили по чаше. — Поступили сведения, что в районе Сегендша готы столкнулись с сарматами и стали лагерем. Очевидно, их продвижение на восток, в сарматские степи, закончено. Известно также, что сарматы и готы не прочь заключить между собой союз, а это означает их совместное нападение на города. Обстановка, как видите, резко изменилась не в пользу эллинов. Степь поднялась, орды кочевников подтягиваются к Танаису. Пресбевт принял решение оставить город. В ближайшие дни эллины и все, кто захочет, покинут Танаис.
— Куда направятся эллины?
— В Пантикапей и оттуда в другие южные города. На приготовления к эвакуации уйдет несколько дней — это время город в любом случае должен продержаться. Вот почему, Фалей, мы просим тебя принять командование гарнизоном и обратить особое внимание на юго-западную сторону крепости: здесь выход в порт, к кораблям. Прошу извинить меня за то, что я не предупредил тебя о решении совета и не испросил у тебя согласия командовать ополчением. Время дорого, Фалей, пусть горожане поскорее узнают, что гарнизон возглавляет опытный воин.
— А что будет с нами? — допытывался Останя.
— То же: неизвестность, потом плавание по Меотиде и опять неизвестность. Не скрою: опасность угрожает и другим боспорским городам. Сейчас по всему побережью Меотийского болота хозяин — степняк…
— Если так — высади нас на берегу, чтобы мы могли кратчайшим путем добраться до дома!
— Кратчайший путь не всегда приводит к цели, но ты прав, сын воеводы Добромила: тут выбирать не приходится. Я высажу вас на северном берегу Меотийского залива, а дальше вы будете рассчитывать только на себя.
— А что предложил бы ты?
— Прежде всего — терпение и неторопливость. От иных предложений пока воздержусь — до тех пор, пока степняки не появятся у стен города.
— Не будет ли поздно, Зенон?
— Мы должны исключить любую ошибку в своих расчетах: речь идет о судьбе Танаиса.
В голосе у Зенона послышались нотки усталости. Останя почувствовал глубокую симпатию к нему: умудренный жизнью эллин напомнил ему отца, а его положение было ненамного лучше, чем у его гостей. Он мог покинуть Танаис и плыть на своих кораблях домой, в Пантикапей, где у него была семья, вилла и обширное хозяйство, оставленное на попечение старшего сына и преданных ему людей, но путь туда был полон неизвестности, а опасности, которых он мог избежать здесь, в той же мере грозили ему и его близким там.
— Хорошо, Зенон, мы уйдем, как ты сказал, — когда придут кочевники и город будет оставлен.
— Договорились. А теперь за дело.
— Я хочу, чтобы с нами был Раш.
— Он вскоре будет здесь. Я спущусь в порт, а вам надо ознакомиться с крепостью. Женщинам лучше остаться дома — здесь они в безопасности.
Зенон ушел, сопровождаемый двумя рослыми воинами. Сын остался дома. Под его присмотром работники выносили из складских помещений тюки с тканями, осматривали, не попортились ли, складывали во дворе. Этот ценный товар уже не удастся продать в Танаисе — его следовало погрузить на корабли и вывезти в Пантикапей.
Раш вскоре и в самом деле появился: его привел вольноотпущенник Зенона. Увидев своих покровителей, он с облегчением вздохнул: с ними он не чувствовал себя одиноким. Свобода благотворно сказалась на нем: взгляд утратил угрюмость, походка стала легкой, и даже рана, казалось, перестала беспокоить его.
Женщина подала ему вино, мясо и хлеб — Раш с жадностью принялся есть. Когда он закончил, Фалей объяснил ему, что предстояло делать. Раш тут же приготовился следовать за своими друзьями.
Мужчины ушли. Даринка и Авда уже спокойно остались дома: здесь они действительно были в безопасности. Чтобы скоротать время, они принялись помогать женщинам у очага, зажженного во дворе. Здесь топилась печь, предназначенная для выпечки хлеба, а в обеденном котле варилось мясо.
Эти обыкновенные, понятные каждой женщине домашние хлопоты успокаивали славянок, сближали их с темноволосыми дочерьми Танаиса. Они были молоды, волнения последних дней улеглись, и даже Авда заулыбалась.
Фалей, Останя и Раш поднялись на юго-западную башню. Караульные сменились, а Фабр, начальник караула, был тут. Он поднял руку, приветствуя помощника лохага и сопровождавших его воинов, и караульные приветствовали их. Это были люди разных возрастов, отцы семейств, каждый имел за городом участок земли, где выращивал хлеб. Кроме того, они небезвыгодно для себя трудились в городских мастерских: один был гончаром, второй кожевником, третий кузнецом. Служба в гарнизоне давала им дополнительный приработок, к тому же не была обременительна: в порядке очереди ополченец раз в неделю обязан был отстоять в карауле. Днем ополченцы дежурили на верхних башенных площадках или на агоре, ночью патрулировали по городским улицам. В случае тревоги они голосом и частыми ударами в гонг поднимали жителей. Благополучие их семей зависело от безопасности города, поэтому танаисские власти всегда могли положиться на ополченцев. Конечно, с профессиональными солдатами их сравнить нельзя было, но к службе они относились добросовестно, с оружием обращаться умели. Назначение Фалея они приняли с почтительностью — как человека, превосходящего их солдатской выучкой и военным опытом.