Ростов-папа
Шрифт:
— Неплохо придумано, — кивнул Художников и сменил тему:
— Вы ведь голодные?
— Ничего страшного, столовые откроются — сходим, поедим, — неуверенно сказал Пётр.
У него было припухшее лицо с покрасневшими глазами.
— Долго ждать. У меня тут жена кое-что собрала: всё равно одному не съесть, так что я поделюсь с вами. Угощайтесь, товарищи.
Художник раскрыл портфель и достал из него несколько бутербродов с колбасой. Пахли они просто божественно. Я непроизвольно сглотнул и ощутил резь в желудке. Да… подкрепиться б точно не помешало.
Пётр довольно потёр руки.
— А может и вы с нами? — предложил я, не сводя глаз с бутербродов.
— Не, я сыт. Дома позавтракал, — сказал начальник угро. — Да вы не стесняйтесь, Быстров. Мы все свои, как одна семья. Шамайте на здоровье.
Он усмехнулся и ушёл из кабинета, чтобы нас не смущать.
— Эх, хорошо! Попьём чайку с бутербродами, — обрадованно сказал Пётр и отправился за водой, а я полез за общественной заваркой и сахаром, который мы покупали вскладчину.
Кружка горячего сладкого чая и пара умятых бутиков привели меня в хорошее расположение духа. Мозг скинул с себя оковы сна, я ощутил прилив энергии. Осталось лишь направить её в нужное русло.
Сельские милиционеры ещё не отзвонились, надеюсь, они достаточно хорошо отнеслись к поставленной задаче. Если смухлюют, нас будут ждать и другие трупы. В какой-то степени их смерть будет лежать и на мне.
— Что-то лицо у тебя какое-то философское, — заметил вдруг Пётр. — Хватит башку ломать, пойдём лучше на улицу — подышим свежим воздухом.
— Пойдём.
На улице был лёгкий морозец. Я с наслаждением потянулся.
— Веришь — всю ночь снилось, как мы ловим этого урода, — сказал Пётр.
Уточнять о ком речь, было не нужно, я понимающе кивнул.
— У меня тоже так бывает. Зациклишься на чём-то одном и всё…
Город потихоньку оживал: появились первые прохожие, покатили телеги, повозки, экипажи, редкие грузовые и ещё более редкие легковые авто.
Напротив нас открылся табачный киоск, Пётр похлопал себя по карман, вспомнил, что выкурил все папиросы и отправился покупать.
Попав в это тело, я с курением завязал, но нет-нет, да ловил себя на том, что жадно вдыхаю в себя табачный дым. Всё-таки никотиновая зависимость — страшная штука.
Постепенно морозец стал добираться до меня, я попрыгал несколько раз на месте и подумал, что пора бы возвращаться в тепло кабинета, однако без Петра идти было несподручно, а он о чём-то препирался с полноватой усатой киоскёршей: то ли торговался, то ли искал более качественный табак.
Мимо проскрипела крытая чёрная коляска. Она остановилась напротив особняка угрозыска, чем и привлекла моё внимание. Прежде я её тут не видел: неужели очередной заявитель пожаловал? Правда, на месте кучера я бы притормозил пораньше, рядом с крыльцом, а он почему-то отвёз пассажира шагов на десять дальше.
Именно эта странность заставила меня присмотреться к коляске. И, как выяснилось, не зря.
Внезапно на облучке встал в полный полный мужчина с ручным пулемётом Льюиса в руках. Не заметив меня, он поднял ствол пулемёта, похожий на круглую, чёрную от копоти трубу печки-буржуйки, и направил на окна кабинета Художникова.
Ах ты сукин сын!
Я потянулся за наганом, понимая, что счёт идёт на миллисекунды. Сейчас преступник нажмёт на спусковой крючок, полоснёт очередью по кабинету начальника угро, а может и не только: в сразу нескольких окнах мелькали силуэты сотрудников. Гарантировано кого-то зацепит: хорошо, если только ранит…
Я был быстрее самого быстрого ганфайтера Дикого Запада, мой выстрел опередил толстяка с пулемётом, и пусть я не попал, поскольку палил от бедра и не целясь, всё равно спугнул его, заставив задрать ствол в небо. Короткая очередь унеслась в облака, распугивая ворон и прохожих.
Второй мой выстрел оправдал себя на все сто: бандит выронил шедевр американской инженерной мысли пулемётостроения и выпал из коляски, однако кучер, правивший ею, не сплоховал. Экипаж резко стартовал и понёсся вперёд, быстро скрывшись из виду. Догонять его, тем более на своих двоих, не имело смысла.
Эх, сейчас бы патрульную машину с мигалкой, замечтался я и быстро себя одёрнул: многовато желаете от 1923-го года, товарищ Быстров.
Подбежал возбуждённый напарник. Его аж трясло.
— Ты как? — почти проорал он, хватая меня за плечи.
— Порядок! — заверил я.
Из дверей высыпали возбуждённые милиционеры, не увидев на улице никого, кроме нас с Петром, они растерянно замерли.
— Кто стрелял? Где он?
— Удрал, сволочь! Но одного я всё же достал, — я показал на толстяка, лежавшего на дороге.
Попыток встать он не предпринимал и вообще не выказывал признаков жизни. Мой выстрел выписал ему путёвку на тот свет.
Чтобы убедиться, я подошёл ближе и осмотрел тело. Пуля угодила аккурат в висок и вышибла бандиту мозги. С одной стороны — хорошо, одним гадом меньше, с другой — гадай теперь, кто тут такой наглый, что решил устроить налёт на угрозыск. Наверняка толстяк всего лишь исполнитель, за которым стоит фигура покрупнее.
Появился Художников, он растолкал столпившихся вокруг меня милиционеров.
— Что тут произошло, товарищ Быстров? Что за перестрелка?
— Вот, товарищ начальник, полюбуйтесь на субчика. Хотел расстрелять угрозыск из пулемёта.
— Один?
— Было как минимум двое, лиц других я, к сожалению, не разглядел. Подъехали на чёрной коляске с опущенным тентом. Этот встал на облучке с пулемётом. Пришлось стрелять в него, другого выхода не было.
— Вы среагировали правильно, товарищ Быстров. Многие наши сотрудники теперь обязаны вам жизнью, — похвалил Художников.