Ростов-папа
Шрифт:
Похоже, алиби завхоза становилось всё более убедительным.
— Ничего странного вчера не заметили?
— Если вы говорите, про Майю и её кавалера — нет, да мы и общались всего ничего: пару минут, не больше.
Ничего ценного вытащить из него так и не удалось. Я пожал Бужскому руку, простился и поехал в угро — может, коллегам повезло больше?
И Пётр и Паша были на месте и встретили меня очередной порцией подначек:
— Жора, ёксель-моксель, если не сбавишь хода — у нас скоро в камерах свободных мест не останется.
— Нет, ну если вам не нравится — давайте Мамонта и его людей на свободу выпустим, — сходу предложил я.
— Я тебе выпущу! — шутливо замахнулся Пётр. — Ты б знал, как я его мечтал посадить…
— А чего не посадил?
Он аж заскрипел зубами:
— Никто на него заявлять не хотел, все боялись…
— А Бужский? Он-то не сдрейфил.
— Бужский — не местный и просто не понимает, с кем связался. Здешние нэпмачи при виде Мамонта бледнеют как дамочки, узнавшие о беременности, и падают в обморок. Ты ж сам колбасного короля помнишь, вроде и досталось ему по первое число, а Мамонта всё равно не заложил.
— Хрен с этим Мамонтом. Главное, что сейчас он сидит под замком и, надеюсь, не скоро выйдет. Вы лучше своими успехами поделитесь, — попросил я.
— У нас успехи поскромнее, — начал Рыженко.
— Паша!
Он усмехнулся.
— Ладно, больше не буду. Был я в редакции, факт кражи подтвердился. Редактор ходит злющий, на всех кричит, даже на меня наехать попытался.
— А ты чего?
— А я ему объяснил по-нашему рабоче-крестьянскому, что нечего голос на других людей повышать. В общем, он успокоился, и мы смогли нормально поговорить. Расклад следующий: коллектив в газете проверенный, не один год друг дружку знают. И с Калюгиным редактор погорячился, убеждал меня битый час, что не мог завхоз казённую денежку присвоить. Дескать, да, но слабиной человек, но не вор.
— И всё-таки деньги пропали, — заметил я.
— Редактор считает, что тиснул кто-то чужой, который только об этих деньгах и знал. Там ещё кое-что ценное имелось, а его не тронули, хотя где и что лежит в редакции каждая собака знала. И да, не обижайся, Жора, но я ему про тебя рассказал, как ты Башкатова вычислил.
— Спасибо тебе, Паша! — Я встал и нарочно поклонился до пояса. — Удружил, так удружил! Век не забуду!
— Брось, Жора! Я ж как лучше хотел! Пусть знают какие спецы у нас сейчас работают. А то надоели, только и знают, что критикуют в газетах: дескать, преступность растёт, а уголовный розыск мышей не ловит, — виновато опустил глаза Паша.
— Мышей пусть коты ловят. Ладно, Паша, забыли. На будущее, пожалуйста, таких вещей, не спросив меня, не делай. Я — не Бужский, мне популярность не нужна.
— И как он тебе?
— Звезда, — ухмыльнулся я. — Предлагал знакомство коньячком обмыть. И Бужский, и Гуревич подтвердили алиби завхоза, так что копать надо в другом месте.. Петь, у тебя что? — переключился я на напарника.
— Поговорил я с директором ресторана. Говорит, что недели две назад устроился к нему официантом некто Сучков и уж больно подозрительно себя ведёт
— А чем именно?
— Лезет куда не надо, клиентами шибко интересуется и задаёт всякие странные вопросы А что самое интересное — должен был выйти сегодня на смену, но так и не появился. Живот у него, видите ли скрутило. Мается бедолага.
— Уже горячее! — обрадовался я. — Адресок Сучкова раздобыл?
— А ты как думал!
— Тогда чего ждём? Погнали.
Гнать пришлось в Нахичевань, там, среди стареньких, преимущественно одноэтажных домишек с облупившимися стенами, снимал угол у пожилой армянки подозрительный официант Сучков.
Забора тут не было, мы подошли практически к самым окнам.
— Паша, берёшь на себя тыл, — сказал я.
— Слушаюсь и повинуюсь, — хмыкнул он. — Разрешите выполнять?
— Паш, хватит ёрничать!
— Всё-всё! Я пошёл!
— С богом!
Сколько раз по долгу службы приходилось навещать чужие жилища… Не сосчитать. Враг не буду: особняки олигархов штурмовать не приходилось, но к «первым пацанам на раёне» с обыском приходил. В общем, бывал и в хижинах, и в дворцах.
Этот дом не был ни тем, ни другим. Выходил сразу несколькими окнами на улицу, так что мы не стали заранее светиться, а осторожно подобрались к крыльцу.
— Петь, проконтролируй, — показал я на рядок ставней.
— Сделаем.
Дверь оказалась не заперта, я осторожно приоткрыл её и заглянул внутрь: никого, вторая дверь тоже была открыта.
— Хозяева, есть кто дома?
— Ти кто такой будешь? — окликнул меня женский голос, идущий из комнаты.
— Уголовный розыск. Хозяюшка, где твой жилец?
— Спит жилец за перегородкой. Вчера где-то наклюкался, а теперь дрыхнет. С работы евойной с утра прибегали, спрашивали — пришлось соврать, будто заболел, — армянка говорила с небольшим акцентом.
Я вошёл в комнату и увидел пожилую женщину на широкой кровати. Вид у женщины был нездоровый.
— С вами всё в порядке?
— Спину прихватило, — пожаловалась она.
Я сочувственно кивнул, в той жизни довелось маяться из-за этой болячки, иной раз не согнуться — не разогнуться.
Комната была разделена на две неравных части фанерной перегородкой, я заглянул за неё.
Раздетый до пояса Сучков лежал на топчане, правая рука покоилась на лбу, левая была вытянута вдоль тела. На полу и под топчаном не было свободного места от пустых бутылок.
Я потряс его за плечо, украшенное татуировкой в виде голой русалки, но Сучков даже не пошевелился.
— Пьян в стельку, — произнёс Пётр, стоя у меня за спиной.
— Немудрено, — кивнул я на посуду и снова обратился к хозяйке:
— Вы уж не обессудьте, но нам придётся провести обыск.
— Обыскивайте, коль надо, — флегматично произнесла та. — Чего он хоть натворил такого?
— Как раз выясняем, — не стал пускаться в объяснения я, тем более по факту у нас ничего толком на спящего официанта, кроме его подозрительности, не было.