Ротмистр Гордеев 2
Шрифт:
На душе становится грустно.
— Подъём! — командую я.
Солдаты нехотя поднимаются с земли, сил, чтобы стряхнуть с себя пыль и грязь у бойцов нет.
Сопки заканчиваются, мы спускаемся к плоской как доска равнине. Взгляд натыкается на полудюжину валунов, разбросанных в причудливом порядке.
Не могу понять — что в них не так. Просто не нравятся мне, вот и всё…
На всякий случай приказываю держаться от камней подальше, и плевать, что у меня нет объяснения причин — почему. Я привык доверять предчувствиям,
Внезапно ближайший из валунов подлетает метров на десять в воздух и взрывается на мелкие брызги-осколки, щедро орошая всё вокруг.
Двое из солдат начинают орать и кататься по траве, а моя левая рука отзывается приступом дикой боли — словно на кожу попало кипящее масло.
Твою дивизию! — а ведь это что-то вроде мины-лягушки, только срабатывает она сама и разбрасывает не осколки, а слизь, обладающую свойствами кислоты. Жжётся немилосердно…
Сбрасываю с себя пострадавшую гимнастёрку. На коже ставшие водянистыми волдыри.
Вот, блин!
Я ещё сравнительно отделался, а вот те двое, которые упали в траву, представляют собой жуткое зрелище — жидкость выела их лица, без содроганий смотреть невозможно.
Срабатывает второй «сюрприз», за ним третий, четвёртый — хорошо, что достаточно далеко, достаётся разве что бедной высушенной земле.
Вряд ли это какое-то техническое средство, ощутимо веет магией.
Интересно, они давно тут лежат или специально для нас положили? Вот только спросить не у кого.
Но это я так думаю, а Лукашины внезапно, без всякой команды, срываются с места и скрываются за небольшими зарослями.
Зная их, можно понять — это не просто так. Они что-то увидели или почувствовали.
Через несколько секунд они появляются, таща упирающегося старикашку с жёлтой сморщенной кожей, узкими колючими глазками, лысым черепом и редкой седой бородой.
Подтаскивают ко мне и бросают на землю. Лукашин-страший придавливает его тело ногой — чтобы не рыпался.
И тут амулет начинает греться.
— Кто это? — спрашиваю у казачков.
— Нечисть японская. Не знаю как её зовут, но мне станичники про таких рассказывали. Это он нам на дороге свои «лепёхи» раскидал, — сообщает старший.
Поворачиваюсь к барону.
— Карл Густавович, слышали не про него?
— Как и вы — впервые вижу это чудо-юдо, — пожимает плечами Маннергейм.
По моему приказу Лукашины начинают экспресс-допрос старикашки. Тот сначала строит из себя Жанну д’Арк и молчит, но в арсенале у казачком полным полно работающих методов. Приставленный к глазу заговоренный клинок быстро развязывает язык демону. Окриветь ему ой как не хочется.
После первых слов твари становится ясно, что перед нами очень редкое магическое существо, которое считается практически вымершим. У него очень длинное название, чтобы не забыть — царапаю карандашом в планшетке. Получается какая-то лютая непроизносимая хрень.
— Кто тебя послал?
Тварь называет имя, и я не верю своим ушам.
— Неужели до нас снизошёл сам командующий 2-й японской армией генерал Оку Ясуката?
Демон кивает, а я чувствую себя польщённым. А хорошо видать прижали мы хвост японцам, что обо мне решил позаботиться целый генерал…
И, что совсем интересно — демон был личным слугой Ясуката, то есть по сути лицом штатским.
— И много ещё впереди твоих ловушек?
Тварь мнётся, не желая развивать тему.
— Лукашин…
— Сделаем, вашбродь! — Характерник находит очередное уязвимое место демона.
— Только здесь. У меня было мало времени, я не успел толком подготовиться, — жалуется японец.
— Ну прости, — усмехаюсь я. — В другой раз… Хотя нет, другого раза у тебя не будет. Пока не переводи этого, Тимофей. Хочу ещё кое-что вызнать у демона.
Говорю, улыбаясь — демон хоть и не знает русского, но по тону может почувствовать надвигающийся кирдык. И что он способен выкинуть, когда прижмут к стенке, а вернее — поставят к ней, — загадка, ответ на которую не больно мне и нужен.
Выясняются неприятные новости — впереди нас ждут и прям-таки хотят как ту Ларису Ивановну.
Мы успели стать притчей во языцех, за наши головы назначена награда. Ну и целая очередь желающих поквитаться. Без этого тоже никак.
Заставляю нарисовать примерный план расположения частей. Художник из демона так себе, но, высунув от усердия язык, начинает чертить палочкой на песке какие-то закорючки и снабжать каждую из них комментарием.
Я мрачнею. Короткого прямого рывка, на который я возлагал большие надежды, не получится — опять придётся как всем нормальным героям кривулять и петлять. Что ещё хуже — впереди пасётся вражеская кавалерия в количестве двух эскадронов, уйти от конницу не получится — быстро догонят и начнут махать своим «катанами», нагоняя сквозняк.
Попутно выясняется способ постановки «минных» заграждений демоном — физиологически процесс напоминает усеивание окрестности коровьими лепёшками. Не скажу, что эта информация улучшает аппетит. Тем более у меня двое погибших, ещё пятеро, включая меня, получили химические ожоги. Ладно, хоть не сильные.
Выпотрошив демона как следует, заставляю его рыть братскую могилу.
Землю он гребёт не хуже экскаваторе. Мы бы долбились тут час, не меньше, а он управился минут за пятнадцать и даже не вспотел.
— Достаточно!
Осторожно опускаем тела солдат, бросаем по горсти земли, читаем молитву, закапываем и делаем небольшой холмик, в который Лукашин-младший втыкает импровизированный крест.
— Что будете делать с ним? — кивает в сторону демона барон. — Он ведь гражданский…
— Этот гражданский убил наших ребят. Как думаете, какой приговор могут вынести их товарищи? — задаю встречный вопрос я.