Ротмистр Гордеев 2
Шрифт:
Аккуратно скребу одну из шашек пальцем, облизываю. И тут же сплёвываю. Мерзкая химическая горечь — шимоза, известная так же, как мелинит. Японская взрывчатка. Очень чувствительная к ударам, к тому же при взрыве выделяющая не хило так ядовитых удушающих газов…
А вот и взрыватель: внутри стеклянной посудинки, заполненной прозрачной жидкостью, туго натянута проволочка, удерживающая подпружиненный ударник. Зуб даю — в посудинке какая-нибудь кислота, постепенно разъедающая проволоку. Разъест — ударник сработает и
Слава богу, тут и сейчас пока ещё не додумались делать не извлекаемые детонаторы, инициирующие срабатывание адской машинки при малейшей попытке их извлечь.
— Что здесь происходит?
Поднимаю голову — передо мной поручик с парой вооружённых солдат.
— Вы кто?
— Штабс-ротмистр Гордеев. Пытались задержать японского агента с «адской машинкой», — киваю на останки портфеля «Рассохина», набитые шимозой, — Проводите меня в контрразведку к подполковнику Николову.
— Конечно, господин штабс-ротмистр… — Поручик с тревогой смотрит на портфель-бомбу.
— Не бойтесь, поручик, взрыватель у меня в руках, — демонстрирую офицеру стеклянную посудинку с проволочкой. — Портфель безопасен. Но ронять его всё-таки не рекомендую. Шимоза очень чувствительна к ударам.
Солдатам своим поручик не стал доверяться, с величайшим бережением потащил портфель со взрывчаткой собственноручно.
— Умеете вы отличиться, Николай Михалыч,- хмыкает Николов, оглядывая мой некогда парадный мундир, а теперь грязные и рваные лохмотья.
— Приключения сами меня ищут, Сергей Красенович, — развожу руками. — А что делать?
— Продолжать в том же духе, — улыбается он.
Открывается дверь кабинета Николова, солдат вносит поднос с тремя стаканами чая в подстаканниках, сахарницей, тарелкой с бутербродами, ставит на стол, рядом с расхристанным портфелем лже-капитана со взрывчаткой.
— Угощайтесь, — Николов делает приглашающий жест, — и вы, мадмуазель Серебрякова.
— Благодарю, господин подполковник, — Соня благодарно кивает, — а то, господин штабс-ротмистр только обещал бедной девушке угостить её обедом в ресторане.
Вроде и упрёк, а в глазах так и пляшут лукавые бесенята.
— Я распоряжусь доставить еду из ближайшего приличного заведения, — обещает Николов.
Смотрит на меня с печалью.
— А вот, что делать с вашим мундиром, штабс-ротмистр, даже не представляю… В таком виде показаться командующему и наместнику Дальнего Востока… Просто невозможно.
— Командующему? Наместнику?
— А вы не знали причину вашего вызова в штаб?
— Нет. Сказали только — быть в парадном мундире.
Николов хмыкает.
— И вы просто выполнили приказ, не поинтересовались в честь чего нужно явиться при параде?
— Н-ну… — бросаю взгляд на Соню, деликатно отщипывающую крошки от бутерброда, словно птичка клюёт, — я человек военный. Есть приказ — выполняю, не спрашивая.
— Не кокетничайте, штабс-ротмистр, — усмехается контрразведчик, -когда вам было надо для дела, вы приказов не ждали или задвигали их в дальний уголок. Ведь победителей не судят, так?
Покаянно развожу руками:
— Всё-то вы, Сергей Красенович, прозреваете насквозь, словно рентген.
— Рентген? — удивлению Сони нет предела, — Вы имеете в виду нобелевского лауреата девятьсот первого года по физике доктора Рёнтгена и его Х-лучи?
Вот ведь, опять чуть не спалился. Хорошо Рентген или Рёнтген уже сделал своё открытие.
— Да, Софья Александровна, именно его. Они же всё просвечивают насквозь, как проницательный глаз господина подполковника.
— Так вот, Софья Александровна, — ваш командир штабс-ротмистр Гордеев вызван в штаб армии для вручения ему ордена Святого Владимира 4-й степени с бантом и мечами за проявленный в боях героизм.
Соня непроизвольно охает. А Николов, выдержав некоторую паузу, словно корифей подмостков Московского художественного театра, продолжает:
— И для торжественного вручения новых погон следующего воинского чина — ротмистра.
Офигеть… растём, однако. В моих новых погонах при одном просвете звёздочек уже не предусмотрено.
— Вот скажите мне, ради всех святых, любезная Софья Александровна, возможно ли представить перед светлы очи генерал-адъютанта Куропаткина и наместника государя на Дальнем Востоке адмирала Алексеева такого оборванца, пусть и героя до мозга костей?
Соня строго мотает головой, а в глазах так и пляшут смешинки.
— Никак невозможно, господин подполковник.
— И что прикажете делать? У нас до назначенного времени полтора часа. Отстирать и починить?.. Или построить вашему командиру новый парадный мундир?
Соня окидывает меня критическим взглядом.
— На спасёт только чудо… Или кто-то из офицеров схожего телосложения и роста, кто согласился бы одолжить Николаю Михалычу на непродолжительное время свой мундир.
— Видите, штабс-капитан, сколь ценно у вас пополнение? Мадмуазель санинструктор не только хороша, но и практично умна и находчива.
Николов тянется к звонку, чтобы вызвать адъютанта и отдать соответствующее распоряжение…
— Стойте! — меня осеняет неожиданная мысль, — Мундир не уйдёт. У нас другая проблема — кого хотел взорвать лже-капитан Рассохин своим портфелем с шимозой?
— Неужели вы думаете, что… — кажется, Николова посетила та же мысль, что и меня.
Подполковник бледнеет.
— Конечно. Одним портфелем двух зайцев угробить: и Куропаткина, и Алексеева, обезглавить армию.
Николов хватает колокольчик со стола и ожесточённо трясёт им. В распахнувшуюся дверь влетает адъютант.