Ротмистр Гордеев 2
Шрифт:
— Так это… — мнётся он, — ногу натёр…
— Да ну?
— Могу показать, вашбродь!
— Отставить.
Подхожу к следующему бойцу.
— А с тобой что приключилось?
— Осмелюсь доложить: в боку колет, вашбродь.
— Сильно колет?
— Терпежу моего нет.
— Ну-ну. А у тебя что: ногу натёр, в боку колет или другая напасть? — обращаюсь к третьему, лопоухому солдатику воробьиного роста.
— В ухе стреляет, вашбродь.
— Из винтовки стреляет, из пулемёта
Пока он соображает что ответить, прохожу мимо очереди и заруливаю в медпункт.
Берегиня, она же вольноопределяющаяся Софья Александровна Серебрякова колдует… то есть врачует пациента: раздетого до пояса Нечипоренко.
Сам Микола сидит на табуретке, его глаза блаженно закрыты, а берегиня мажет ему спину какой-то пахучей дрянью.
— Что тут у вас?
Услышав мой голос, Нечипоренко вздрагивает, пытается вскочить, но Софья не даёт ему подняться.
— Сидите.
Она укоризненно смотрит на меня.
— Ай-яй-яй, господин поручик!
— Штабс-ротмистр!
— А кто главнее?
— Штабс-ротмистр.
— Никак не могу запомнить все эти дурацкие звания! Ай-яй-яй, господин штабс-ротмистр! Почему вы не следите за личным составом?
Округляю глаза.
— В смысле не слежу?
— Да в самом что ни на есть прямом: вы что — не видите, скольким людям нужна медицинская помощь?!
В горле начинает першить.
Я-то прекрасно понимаю, отчего перед медпунктом собралась такая очередь. Слух про симпатичную фельдшерицу взбудоражил всех и потому к ней началось всеобщее паломничество. Длиться оно будет дня три, не меньше, пока не устаканится.
И это только первые ласточки.
Ещё не подтянулись мои офицеры и другие вольноопределяющиеся. Готов поспорить на месячное жалованье — сейчас каждый обнаружит у себя букет разного рода болячек.
— Виноват, Софья Александровна! Моё упущение, — смиренно опускаю глаза я.
Спорить и что-то доказывать — бесполезно.
Она меняет гнев на милость.
— У вас тоже какие-то проблемы по медицинской части?
Уши у Миколы начинают напоминать локаторы.
— Спасибо за заботу, но у меня как раз всё в порядке.
— Вы уверены?
— Разумеется. Я пришёл, чтобы проверить, как вы устроились, но, вижу — у вас всё в порядке…
— Да, большое спасибо вашему унтер-офицеру. Трофимчик — большая умница! — хвалит она.
— Кто?!
— Трофимчик… То есть унтер-офицер Старча, — спохватывается Софья.
Вот блин. Если не остановить это стихийное бедствие, скоро у меня по эскадрону забегают сплошь Трофимчики и Тимофейчики…
Но читку нотаций отложим на потом.
— Рад слышать, что у вас всё хорошо. Если будут ещё какие-то пожелания…
— Разумеется, будут. Вот, я написала, что нужно привезти из города, — она достаёт из глубин подвесного шкафчика испещрённый мелким почерком лист и протягивает мне. — Вас ведь на завтра в штаб бригады вызвали? Вот заодно и достанете всё недостающее…
Так… Я вроде никому не рассказывал о своих планах, но уже весь эскадрон в курсе, что еду в Ляоян.
Как?! Бумагу из штаба никто, кроме меня и ординарца, в глаза не видел…
— Вы прочтите — может, что-то непонятно — так я разъясню, — выжидательно смотрит она на меня.
— Да-да, так и сделаю.
— Если что — спрашивайте…
Углубляюсь в чтение.
Мама дорогая! Чего тут только нет! Вернее, я точно знаю, что как минимум трёх четвертей позиций из списка точно нет в Ляояне, да что там в Ляояне — сдаётся мне, что и в столице с этим напряги.
Трындец!
В горле снова першит.
— Вы заболели? Простудились? — встревоженно говорит санинструкторша.
Её большая грудь так волнительно подымается и опускается, что у меня самого при каждом её движении что-то взлетает и ухает внутри.
Вот что значит, давно не было женщины.
Путано поясняю:
— Никак нет. Со мной всё хорошо… Только…
— Знаю-знаю, на складах пусто… Сколько раз я уже слышала это! — фыркает берегиня.
— Вы всё правильно заметили — на складах многого из вашего списка нет, и я не уверен, что будет в ближайшее время, — рано радуюсь я.
— Господин штабс-ротмистр! — голос Софьи Александровны становится твёрдым как алмаз, — если вам дороги ваши солдаты, потрудитесь, пожалуйста, привезти мне всё, что здесь написано.
Я ухмыляюсь.
— Разрешите выполнять?
— Выполняйте!
Разворачиваюсь на каблуках в направлении дверей.
— Хотя нет, постойте…
— Слушаюсь! — возвращаюсь в исходное положение.
— Вот тут пузырёк, в нём таблетки от простуды. Принимайте три раза в день после еды. Теперь можете идти!
Забираю пилюли и с облегчением покидаю медпункт. Оказавшись на улице, тут же перехожу на быстрый шаг — не хватало, чтобы догнали и вручили ещё пару таких списков.
Судя по всему, за Софьей Александровной не заржавеет.
Наступает время отбоя, а до моего уха доносится бренчание гитары. Так… дело дошло до серенад.
Одеваюсь, выхожу из тёплого прогретого помещения на холод.
Трубецкой в лихо заломленной фуражке и расстёгнутом кителе бренчит на гитаре, сидя перед костром. Вид у него возвышенно-романтический.
Завидев меня, вскакивает, застёгивается и опускает гитару, приставив к ноге как винтовку.
Отсюда до медпункта рукой подать. Софья Александровна хоть и не вышла на улицу, наверняка всё слышит.