Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
– И что же ты видишь?
– Кем я стану, если пробьюсь к Парнасу.
– И кем?
– Кем-то вроде Юры Шатунова в пору процветания «Ласкового мая».
Дальше Вадим мог ничего не объяснять – я уже поняла его позицию и, сказать по правде, мысленно была с ним согласна. Обладая таким крутым нравом и поистине мужским началом нет ничего отвратительнее, чем превратиться в мальчика для толпы. Слишком уж ценил Канарейка свободу своей личности для того, чтобы в угоду кому бы то ни было быть красивой марионеткой…Не его эта роль и никогда он на неё не согласится.
– Ну а как же насчёт актёров? – Спросила я
– А что актёры? – Недоумённо взглянул он на меня.
– Они ведь тоже изливают свою душу перед зрителями. Зарабатывают деньги на своём таланте. Разве не так?
– Не так. – Канарейка даже не задумался над ответом. – Не путай божий дар с яичницей. Эстрадный певец – яркая кукла с помощью которой продюсеры гребут лопатой бабки. Чтобы на певца был спрос, он вовсе не обязательно должен уметь петь. Ему достаточно просто обладать, извини за выражение, холёным рылом. Дальше – дело стилистов, визажистов и клипмейкеров. Получается готовая, свежевыпеченная звезда эстрады, которую поклонницы воспринимают не как реального, нормального человека, а как некий идол, глядя на который у них возникает маниакальное желание сорвать одежду, оторвать на память ухо или клок волос.
Он рассуждал, а в моей памяти всплывали фрагменты из старых концертов группы «На-на», что я видела в детстве. Зрелище, действительно, мерзкое. Ничего, кроме презрения сумасшедшие, зарёванные фанатки у меня не вызывали.
– Ну а актёры? – Напомнил Виталик нетерпеливо. – Они разве другие?
– Естественно. – Тут же пустился в объяснения Вадим. – Актёру совсем не обязательно быть красивым для того, чтобы стать звездой. Он должен уметь играть. Кого угодно – от Гамлета до простого лакея. Играть так, чтобы зрители ему верили, чтобы плакали, наблюдая за его игрой. А всего этого даже при наличии богатого покровителя добиться невозможно, если таланта нет. Актёром надо родиться.
Больше мы не возражали. Вадим был прав. Абсолютно прав, я его поняла. Сделать актёра талантливым нельзя ни за какие деньги. Талант либо есть, либо его нет. А поют в нашей стране с экрана сейчас даже самые безголосые. Яркие манекены, бабочки-однодневки… Канарейка презирал таких «звёзд» и отчаянно не желал становиться одной из них. Но всё-таки было обидно за его талант, тщательно скрываемый от мира здесь, в этом посёлке. Я лично сомневалась, что с таким замечательным голосом Вадим стал бы очередной пустышкой. Его бы полюбили вовсе не за смазливую мордашку. Ну, во всяком случае, не ТОЛЬКО за неё. Но вряд ли я смогу ему это сейчас доказать. Да и бог с ним, путь сам решает, кем быть и какой жизненный путь себе выбирать в будущем. Моё ли это дело? С меня на данный момент вполне достаточно наслаждаться его пением здесь, в этой квартире.
– Неужели тут целая кассета с такими песнями?
– Почему с такими? Все разные. На одной стороне зарубежные, на другой наши. Там я не только пою, но и аккомпанирую сам себе.
– А откуда эта фонограмма?
– Это «Караоке». Ирина Пална откуда-то принесла целый диск таких вот композиций. Западные хиты – одна музыка сплошная, как хочешь, так и накладывай свой текст.
– Постой-постой. – Перебила я Вадима. – Что ещё за Ирина Павловна?
– А, ну да. Ты же с ней ещё не знакома. Овсянникова Ирина Павловна – тоже наш массовик-затейник, только больше по музыкальной
– И мы тоже. – Вставил Виталик.
– И мы тоже. – Согласился Вадим. – Были бы все учителя такие, так в школу было бы ходить приятно.
– Ну! – Опять подтвердил Виталик. – Это Ирина с дядей Володей Вадьке предложили на кассету записаться. На будущее, для истории.
После песни Джорджа Майкла шла фонограмма группы «Иглз» - «Отель Калифорния». На этот раз я уже знала, чей голос слышу, тем более, он довольно разительно отличался от голоса солиста группы. Здорово… Просто фантастика…Других слов не найдёшь…
– Дашь мне эту кассету домой послушать? – Внезапно обратилась я к Канарейке.
– Зачем?
– Просто так. Чего мне ещё дома делать сегодня? Гулять всё равно не пустят, я под домашним арестом.
– Серьёзно? – Вадим не сдержал сочувственной улыбки, невольно посмотрел на Виталика. – Бедные вы мои, бедные. Значит, приговор окончательный и обжалованию не подлежит?
Я качнула головой:
– Нет. Не подлежит.
– Бедные. – Снова повторил Канарейка. – Как же вы теперь друг без друга?
Виталик промолчал. Он, видимо, не представлял – как, просто смирился. Мне тоже сказать было нечего. Наше дружное безмолвие со стороны, наверное, выглядело убийственно, потому что, наблюдая за нами, Вадим не переставал сокрушённо вздыхать:
– О господи…Ромео и Джульетта, ни взять, ни отнять… Чем же вам помочь, дети мои? Заделаться братом Лоренцо на пару часов?
– Прекрати войну со звёздновцами. – Тут же подсказал Виталик. – Иначе нас скоро все будут уголовниками считать.
– Интересно, кто же это смеет тебя считать уголовником? – Вытянулся на подушке Канарейка.
– Ксюшина мама.
– И всё?
– Этого достаточно. – Виталик сидел на ковре перед центром и, опустив голову, мрачно смотрел прямо перед собой. Он на самом деле был сильно расстроен из-за предстоящей разлуки, и в этот момент только самое чёрствое сердце не могло дрогнуть от жалости к нему. Мне даже себя не так было жаль. В конце концов, за что он страдал? Из всей нашей тусовки именно Виталика Павлецкого меньше всего можно было назвать уголовником. Однако по воле злой судьбы расплачивался он почему-то больше всех остальных. Вадим это понимал. И сердце его, как выяснилось, сделано было вовсе не из камня.
– Ладно, Виталь. Несколько дней потерпеть сможешь?
Виталик поднял голову, взглянул на друга недоумённо:
– А что?
– Я схожу в гости к Ксюшиной маме. Сам тебя втянул в это дело, сам и вытащу.
– Как это – сходишь?! – От ужаса меня прошиб холодный пот. – Ты что, обалдел?! Она же после этого…
– Подожди, подожди. – Перебил меня Вадим спокойно и бесстрастно. – Твоя мама меня в лицо знает?
Я сникла.
– Нет, я думаю.
– Тогда всё в порядке. Положись на меня.