Роза и лилия
Шрифт:
Этот, подумала она, хоть и получил по счету, был по крайней мере искренним.
Натягивая одежду после завершающего поцелуя, Жанна сказала себе: что я могу продать, кроме моих пирожков и сердца? Нашелся бы только желающий!
– Милая, вы для меня как букет полевых цветов. Глаза – васильки, губы – мак, врата наслаждения – роза.
Она рассмеялась.
– Да, кстати, – добавил он, – от перемены места вы ничего не теряете. Здесь по соседству Корнуэльский коллеж. Там не меньше народу, чем в Ломбардском.
Бартелеми отвез Жанну на
В душе Жанны царило смятение, и ночь она провела беспокойно.
Сколько событий! Новое жилище, которое она начнет обживать завтра. Мужчины. Исаак, Матье, Франсуа. Теперь еще и Бартелеми…
Отчего свел счеты с жизнью Матье? Она сама наделила его человеческим достоинством, о котором он и не думал раньше, и снова отняла его, отдавшись другому. Он, разумеется, решил, что она сделала это по доброй воле. Она так и не смогла ничего ему объяснить. Он исчез ночью, обезумев от горя и унижения, уязвленный до глубины души.
Как могла она помешать ему совершить то, от чего сердце ее кровью обливалось?
Разыграть бы ей в тот злосчастный вечер поруганную невинность, удариться в слезы! Но ведь она знала, тогда он кинется разыскивать Франсуа и кровавый конец неминуем. Не хватает ее ума на все эти хитрости.
В Париже тех времен невинность была словно крепость, которую следовало защищать ценой собственной крови. Женщина была не человеческим существом, а своего рода имуществом. Достоянием, которым следовало не мешкая завладеть, как показал опыт с матушкой Елизаветой.
Ну а что Франсуа? Да то же самое: инстинкт воина толкал его к захвату ничейной земли. Он полагал, что перед ним юноша, а когда узнал правду, с удвоенным пылом кинулся в схватку.
Ну и кого же он любил – мальчиков или девочек?
Прежде всего он любит победу, сказала себе Жанна. Мальчик или девочка, не важно, главное – лавры победителя. А что он делал с ними потом? Жанна вспомнила, как он умолял ее встретиться вновь. Зачем? Убедиться, что никто не посягает на его завоевание?
Ну, с Бартелеми все понятно: привыкший к победам аристократ не мог упустить еще одну подвернувшуюся милашку.
Кто из них нравился ей больше? Жанна не находила ответа. Исаак был самым нежным, Матье самым покорным и трогательным, Бартелеми самым обходительным.
Что касается Франсуа, ее покорила его безудержность. Слияние животного начала с поэтическим.
Когда приходит милый майНад ложем петь…Жанна задула свечу.
Единственным, кто не торжествовал свою победу над ней, был Исаак. Он просто
Жанна вспомнила его печальную нежность и погрузилась в сон.
Итак, Жанне предстоял переезд и устройство на новом месте. Она спустилась вниз по улице и попросила у кузнеца тележку. Тот предложил воспользоваться услугами своего подмастерья, чтобы перевести громоздкие вещи. Жанна вспомнила о кровати и за двадцать солей получила в свое распоряжение тележку и помощника.
Гийоме, захваченный азартом переезда, немедленно запрыгнул на тележку: он уже рассматривал самого себя как часть хозяйства Жанны. Тяжелее всего пришлось, когда они стали поднимать кровать по лестнице дома на улице Галанд. Они едва справились с делом втроем: подмастерье толкал ее снизу, а Жанна с Гийоме изо всех сил тянули сверху. После этого подвига переправка жаровни, козел, стремянки, мешков с мукой и фруктами, горшков с маслом, медом и пряностями показалась им детской забавой. Еще не пробило трех пополудни, а Жанна уже расположилась в новых стенах.
Но что же делать с Донки? Конюшни в ее новом доме не было. Донки, единственный спутник со дня ухода из отчего дома. Терпеливый, ласковый, нетребовательный и чуткий.
Жанна дошла до улицы Платрие и, обойдя несколько мастерских, отыскала мастера, который взялся построить ей маленькую конюшню на три стойла. Три стойла? Уж если браться за дело, заверил ее мастер, это выгодно, ведь два стойла можно сдавать. Жанна выбрала место на пустыре сразу за домом, узнав, что владелец его неизвестен. Скорее всего, он принадлежал королю. Вот бы посмотреть, как Карл VII приедет сносить конюшню для ослика, поставленную на его земле.
Мастер запросил тридцать ливров за материалы и работу каменщика с плотником. Жанна казалась ему настоящей богачкой. Королевские заказы и вправду поправили ее дела, и теперь у нее в запасе было двести сорок семь ливров. Они ударили по рукам.
За неделю каменщик положил фундамент на добротном растворе и поднял стены на высоту человеческого роста. Потом плотник соорудил каркас, на который легли четыре балки, а на них по всем правилам строительного искусства настелена соломенная крыша. Потом навесили двустворчатую дверь с замком, за который было запрошено пять ливров сверх уговора. Жанна не стала спорить и подивилась размерам замка: ни один конокрад не сунется.
Тем временем Жанна успела проститься со своим обликом крестьянского паренька. Она посетила соседку-портниху, и начало их разговора вышло весьма забавным. Мастерица ни за что не хотела верить, что перед ней девушка. Сомнения ее исчезли только тогда, когда Жанна дала ей пощупать свою грудь. Это же воистину грех, уверяла она, одеваться несообразно своему естеству.
– Откуда это вы здесь появились в этом длинном одеянии? – удивленно восклицала она. – Это вышло из моды, когда моя мать была еще девушкой. Едва вас увидела, сразу подумала: вот деревенщина!