Роза и лилия
Шрифт:
Пика наслаждения они достигли почти одновременно.
Жанна сдавленно застонала.
Он отпустил ее руки, потом отстранился. Жанна оперлась о стену. Он снова приблизился и обнял ее.
– Насильник, – сказала Жанна, но в голосе ее не было уверенности.
– Нет, ведь ты пронзила мое сердце. Я хочу снова тебя увидеть.
Жанна помотала головой.
– Умоляю тебя!
– Нет.
– Но почему?
– Я принадлежу другому мужчине.
– И он оставил тебя девственницей? Хороша любовь!
– Не твоего ума дело.
Они
Если Матье вернулся, думала Жанна, он ждет ее и волнуется.
Через площадь Мобер юноша проводил ее к началу улицы Монтань-Сент-Женевьев.
– Теперь уходи, – сказала Жанна. – Как твое имя?
– Франсуа. Франсуа Вийон.
12
Петля и роскошь
Через три дня после отчасти добровольного изнасилования кровать была готова. Жанна с некоторой тревогой наблюдала, как Матье весело раскладывает на ней подстилку. Наконец пришло время укладываться. И время любви. Тревога Жанны росла.
Вернувшись с улицы Дез-Англэ, Жанна ничего не рассказала о той буре, жертвой которой она оказалась. В ответ на вопрос о причинах столь позднего возвращения девушка объяснила, что волновалась за него и ходила от таверны к таверне. Матье сказал, что они, должно быть, разминулись, так как он и вправду обмывал свой уговор с мельником.
Он не знал, что Жанна лишилась девственности. Она боялась взрыва его ярости, а еще того, что он захочет отомстить обидчику, прибегнув к помощи своих приятелей-лучников или самостоятельно. Здесь уж точно не обошлось бы без кровопролития.
Они легли на новую кровать, и Матье принялся ласкать Жанну. Вдруг он замер, и сердце Жанны едва не остановилось.
– Жанна! – воскликнул Матье. – Ты больше не девственница!
Молчание было ему ответом. Матье сел на кровати.
– Матье, – сказала Жанна, усаживаясь рядом, – я боялась тебе рассказать…
Матье встал, и Жанна догадалась, что он натягивает одежду.
– Матье, – воскликнула Жанна, – послушай…
Она услышала удаляющиеся шаги, звук падения толстой палки, брошенной на землю. Дверь была отворена.
Жанна быстро выбралась из постели. В переулке было черным-черно.
– Матье! – закричала она с порога.
Закрывать дверь на перекладину Жанна не стала. Придавив ее камнем, она улеглась. Сон не шел.
На заре Матье еще не было. Изрядно помучившись, Жанна расставила козлы. Ей пришлось призвать на помощь всю свою сноровку, чтобы пирожки выходили как надо. Через некоторое время она вынуждена была просить одного из школяров постеречь ее козлы и самой отправиться за водой.
Матье не вернулся и к вечеру. Может, еще раз пройтись по тавернам? А вдруг она опять наткнется на Франсуа? Эту ночь Жанна снова провела без сна, впав в какое-то животное оцепенение.
Как мог он заставлять ее так страдать?
Назавтра ей было еще
Она медленно помешивала деревянной ложкой масло на сковороде, когда к ней приблизилась соседка-птичница, у которой Жанне случалось покупать потроха.
– Этого парня, который тебе помогает, случаем, зовут не Матье Тестеле?
– Да, – ответила Жанна, предчувствуя самое страшное.
– Так вот, приятель, вчера утром его нашли повесившимся на площади Мобер.
Жанна взглянула на нее и покачнулась. Птичница бросилась ей на помощь и помогла прислониться к стене.
– Эй, приятель, ты что, намерен загнуться тут? Будь же мужчиной!
Жанна мучительно сглотнула.
Вокруг толпились покупатели: повар из коллежа все еще не оправился от тумаков.
– Ты белее савана, – сказала птичница, – хочешь, пришлю своего сынишку тебе на подмогу?
Сдерживая слезы, Жанна кивнула. Она свернула торговлю, как только смогла. Мальчик помог ей собрать все пожитки и донести их до мастерской.
– Говорят, что Матье оставил свои башмаки под деревом, – сказал он под конец.
Жанна дала ему двадцать солей и заперла дверь того, что приходилось называть домом.
Позже она узнала, что Матье погребли в общей могиле, даже без отпевания. Господь не любит тех, кто сам лишает себя жизни. Судьба всех смертных в его руках, и только ему решать, когда и кого призвать к себе.
В тот день Жанна сказала себе: моя жизнь принадлежит только мне.
Просто удивительно, как все на свете хотят распорядиться вашей жизнью. Бог, король, клирики, лучники. А еще любовники.
«Когда моим родным перерезали горло, это что, Бог решил положить конец их жизни?» – думала Жанна.
Два дня она провела в самой черной тоске. Одна на всем свете, если не считать верного ослика. Жанна ничего не ела, жила на одной воде.
Она погубила Матье.
Ее погубил Франсуа.
Бандиты убили ее родителей.
Все убивают всех.
Лишь на второй день ей удалось заплакать.
Она прокляла небеса. Париж. Францию. Англичан. Ну и конечно же себя самое.
Со слезами вышла часть горя. На третий день она поняла, что так загонит себя в могилу. Жанна отправилась к птичнице, чтобы снова попросить ее сына о помощи, и посулила двести солей в месяц.
– Будешь отдавать их мне, приятель, – сказала та. – Двести солей! На что Гийоме такие деньги?
Работа вновь закипела.
– Где же вы были? Мы тут с голоду помираем! – вскричал при виде нее долговязый школяр, ее первый покупатель.
– Болел, – ответила Жанна.
Утром она посмотрелась в зеркальце – на ней и вправду лица не было от истощения.
Гийоме справлялся на славу. Словно босоногий гномик, он носился без устали, наполняя кувшин, перенося мешки с мукой и притом не спуская своих острых глаз с их предприятия. Он быстро расположил к себе Жанну.