Роза и тис
Шрифт:
– Вы не поверите, капитан Норрис, – продолжала Милли, – но Джим говорит ужасные вещи о майоре Гэбриэле. И все только потому, что майор пригласил меня на чашку кофе в «Рыжую кошку». Он был так любезен – я имею в виду майора Гэбриэла, а не Джима! – и мы долго сидели за чашкой кофе... Хотя я уверена, у майора Гэбриэла не так уж много свободного времени! Он говорил так хорошо – расспрашивал меня о моем отце, о лошадях, о том, как все было в Сент-Лу в те времена. Просто невозможно быть внимательнее
Джим наговорил мне такого!.. Он был в ярости!.. Крутил мне руку... я вырвалась и заперлась в своей комнате. Иногда я просто в ужасе от Джима. О-о, капитан Норрис, я так несчастна! Лучше бы мне умереть!
– Что вы, миссис Барт! Ни в коем случае!..
– Я правда хотела бы умереть. Что будет со мной? Я уже не жду ничего хорошего. Дальше будет все хуже и хуже... Джим из-за пьянства теряет клиентов, и это бесит его еще больше. Я его боюсь. Правда, боюсь...
Я успокаивал ее как мог, я и правда не думал, что все настолько плохо, хотя Милли, конечно, несчастная женщина.
Когда я сказал об этом Терезе, она не проявила интереса к положению миссис Барт.
– Неужели ты не хочешь послушать об этом? – спросил я с упреком.
– Не особенно, – ответила Тереза. – Все несчастные жены похожи друг на друга, и истории их довольно однообразны.
– Ты бесчеловечна, Тереза!
– Признаю, сочувствие никогда не было сильной чертой моего характера.
– Мне кажется, – сказал я, – что эта несчастная влюблена в Гэбриэла.
– Я в этом почти уверена, – сухо заметила Тереза.
– И тебе все равно ее не жаль?
– Ну, во всяком случае, не из-за этого. Я считаю, что влюбиться в Гэбриэла – это большое удовольствие.
– Что ты говоришь, Тереза! Уж не влюблена ли ты в него сама?
– Нет. К счастью, нет.
– Ты нелогична, – придрался я к словам. – Только что ты сама сказала, что влюбиться в Гэбриэла было бы удовольствием.
– Но не для меня, – возразила Тереза, – потому что я отвергаю – и всегда отвергала – эмоции.
– Пожалуй, это правда, – сказал я, – но почему? Этого я не могу понять.
– А я не могу объяснить.
– Попытайся! – настаивал я.
– Хью! Как ты любишь все анализировать. Хорошо, я попытаюсь. Наверное потому, что у меня отсутствует инстинктивное восприятие жизни. Для меня невыносимо сознавать, что моя воля и разум могут быть полностью захвачены эмоциями. Я «могу контролировать свои действия и в значительной мере контролирую свои мысли... Но не быть в состоянии управлять своими чувствами! Это задевает мою гордость и унижает меня.
– Ты не думаешь, что существует опасность чего-то серьезного между Джоном Гэбриэлом и миссис Барт? – вернулся я к прежней теме разговора.
– Ходят слухи. И Карслейка это беспокоит. Миссис Карслейк утверждает, будто сплетничают многие.
– Ну и женщина! Да она сама может что угодно выдумать!
– Согласна. Однако миссис Карслейк представляет общественное мнение. Точнее, мнение наиболее злобной и болтливой части общества Сент-Лу. К тому же и Барт распускает язык, когда выпьет лишнего, а это случается очень часто. Конечно, всем известно, что он очень ревнив и на многое в его разговорах не стоит обращать внимания, но все это порождает слухи.
– Гэбриэл должен быть осторожнее, – сказал я.
– А это не в его характере, не правда ли?
– Ты не думаешь, что ему в самом деле нравится эта женщина?
– Мне кажется, – не спеша ответила Тереза, – что Гэбриэлу просто ее жаль. Он – из тех, кто легко поддается состраданию.
– Как ты думаешь, он не заставит ее бросить мужа?
Это было бы несчастьем!
– В самом деле?
– Дорогая Тереза, в таком случае все рухнет!
– Я знаю.
– Но ведь это катастрофа!
– Для Джона Гэбриэла? Или для партии консерватора? – язвительно спросила Тереза.
– Собственно говоря, я думал о Гэбриэле. Но это было бы катастрофой и для консервативной партии тоже.
– Я, разумеется, не политик, – сказала Тереза, – и меня нисколько не пугает, если в Вестминстер изберут еще одного лейбориста (хотя было бы ужасно, если бы меня услышал Карслейк!). Мне значительно интереснее знать, будет ли это бедой для Джона Гэбриэла или нет. Предположим, что в результате он станет более счастливым человеком.
– Но Гэбриэл жаждет выиграть на выборах! – напомнил я.
– Успех и счастье – два совершенно разных понятия, заметила Тереза. И я не верю, что они совместимы.
Глава 14
Утром, в день проведения праздничного мероприятия, пришел Карслейк и стал изливать свои тревоги и страхи.
– Пустые слухи, конечно! Я знаю миссис Барт всю мою жизнь – ее воспитали в строгости и все такое. Очень славная и милая женщина. Но вы же знаете, люди могут всякое подумать!
Я знал, что может подумать – и подумала его жена.
По-видимому, это и был критерий, по которому Карслейк судил о других людях. Он ходил взад-вперед по комнате, раздраженно потирая нос и рассуждая вслух:
– Гэбриэл – добродушный парень, и он был к ней добр. Но он действовал легкомысленно. А во время выборов нельзя позволять себе быть легкомысленным.
– Вы хотите сказать, нельзя быть добрым?
– Вот именно, вот именно! Гэбриэл был слишком добр... и добр на публике! Он был с ней в кафе «Рыжая кошка». Это нехорошо выглядит. Зачем было пить с ней там кофе?