Роза и тис
Шрифт:
И все это без малейшего волнения или беспокойства... просто и естественно... как будто именно так поступала всю жизнь.
Быть может, именно это имела в виду миссис Карслейк, назвав Изабеллу хитрой?
Я решил узнать, что думает по этому поводу Тереза.
Сама она никогда не высказывает свое мнение, но, если ее спросить, ответит.
Как только Изабелла вошла, я тотчас увидел, что она взволнована. Не знаю, было ли заметно другим, но я понял это сразу. В какой-то мере я научился понимать Изабеллу довольно хорошо.
– Руперт едет, в
Она села, сложив тонкие руки на коленях, и улыбнулась. За ее головой, в саду на фоне неба возвышался тис.
Лицо Изабеллы выражало блаженство. Поза, общий вид что-то мне напоминали... что-то такое, что я недавно то ли видел, то ли слышал...
– Приезд Руперта очень много для вас значит? – спросил я.
– Да. О да! Я так долго ждала!
Это напомнило мне Мариану [7] , ожидавшую любимого в своей уединенной усадьбе. Вообще, по-моему, Изабелла отчасти принадлежала к временам, описанным Теннисоном.
– Ждали Руперта?
– Да.
– Вы... его любите?
– Я думаю, что люблю его больше всех на свете. – Помолчав мгновение, она повторила, вложив, однако, в эти слова несколько иную интонацию:
– Я... думаю...
– Вы не уверены?
Она посмотрела на меня с неожиданным беспокойством.
note 7
Имеется в виду персонаж стихотворения «Мариана» (1830) английского поэта Альфреда Теннисона (1809 - 1892), которому принадлежит цикл поэм, основанных на средневековых легендах о короле Артуре и рыцарях Круглого стола.
– Разве можно быть в чем-то уверенным?
Это не было утверждением. Это определенно был вопрос. Она спрашивала меня, надеясь, что я знаю нечто ей неизвестное. Она, конечно, не подозревала, как больно ранила меня этим вопросом.
– Нет, – сказал я резко, – никогда нельзя быть уверенным.
Изабелла приняла ответ, опустив взгляд на свои спокойно сложенные на коленях руки.
– Понимаю, – тихо произнесла она. – Понимаю.
– Сколько лет прошло с тех пор, как вы его видели?
– Восемь.
– Вы романтичное создание. Изабелла!
Она вопросительно взглянула на меня.
– Потому что верю: Руперт вернется домой и мы поженимся? Но на самом деле это не романтика. Нечто большее. Это предначертано. – Длинные тонкие руки вздрогнули, пришли в движение, расправляя что-то невидимое на ткани платья. – Предначертано мне и ему. «Они сойдутся и соединятся». Мне кажется, я не смогу покинуть Сент-Лу. Я здесь родилась и всегда жила. Я хочу и дальше здесь жить. Думаю, что... тут и умру.
Она заметно вздрогнула, произнося эти слова, и в тот же момент облако закрыло солнце.
Меня снова удивил ее ужас перед мыслью о смерти.
– Я думаю. Изабелла, что вы еще долго не умрете, – успокоил я ее, – Вы здоровая и крепкая девушка.
– Да, – живо отозвалась она. – Я очень сильная. И никогда не болею. Я могу дожить до девяноста лет, не правда ли? Или даже до ста. В конце концов, другие люди живут.
Я попытался представить себе Изабеллу девяностолетней. И просто не смог. Но в то же время я легко мог представить себе леди Сент-Лу, дожившей до столетнего возраста. Леди Сент-Лу – личность не только сильная, но и энергичная. Она деятельна и ощущает себя способной управлять событиями. Леди Сент-Лу борется за жизнь, тогда как Изабелла ее просто принимает.
Открылась дверь, и вошел Джон Гэбриэл.
– Послушайте, Норрис, – начал он прямо с порога, но тут же остановился, увидев Изабеллу. – О! Доброе утро, мисс Чартерно!
Он держался слегка смущенно и неловко. «Уж не вызывает ли у него Изабелла то же чувство, что и старая леди Сент-Лу?» – подумал я, и эта мысль показалась мне забавной.
– Мы обсуждали тему жизни и смерти, – непринужденно сказал я. – И я только что предсказал, что мисс Чартерис доживет до девяноста лет.
– Не думаю, чтобы ей этого хотелось, – сказал Гэбриэл. – Да и кому захочется?
– Мне, – ответила Изабелла.
– Почему?
– Я не хочу умирать.
– О! Никто не хочет! – насмешливо воскликнул Гэбриэл. – Собственно говоря, люди не столько боятся самой смерти, сколько умирания. Процесс болезненный и неприятный.
– Меня пугает сама смерть, а не боль, – заявила Изабелла. – Боль я могу вытерпеть, даже сильную.
– Это вам так кажется, – возразил Гэбриэл.
Что-то в его насмешливо-презрительном тоне задело и рассердило Изабеллу. Она вспыхнула.
– Я могу выдержать боль! – повторила она.
Они не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Во взгляде Гэбриэла было презрение, в глазах Изабеллы – вызов.
И тут Гэбриэл сделал нечто немыслимое.
Я только что отложил зажженную сигарету. Гэбриэл стремительно перегнулся через меня, схватил сигарету и поднес горящим концом к руке Изабеллы.
Она не отстранилась и не убрала руку.
Кажется, я закричал, но ни один из них не обратил на это внимания. Гэбриэл прижал горящий конец сигареты к коже Изабеллы.
В этот миг я вполне ощутил, сколь жалка участь калеки, – беспомощного, прикованного к постели, бессильного помочь. Потрясенный дикостью поступка Гэбриэла, я ничем не мог ему помешать.
Я видел, как лицо Изабеллы белеет от боли. Она стиснула губы. Но не двигалась и не отрываясь смотрела в глаза Гэбриэла.
– Вы в своем уме, Гэбриэл? – закричал я. – Черт вас побери! Вы соображаете, что делаете?
Он не обратил на мой крик никакого внимания, будто меня и не было в комнате.
И вдруг проворно отбросил сигарету в камин.
– Прошу прощения, – сказал он Изабелле. – Вы действительно можете выдержать боль.
И, не говоря больше ни слова, тут же вышел из комнаты.