Роза на алтаре (Цветок страсти)
Шрифт:
И ему почудилось, что в тот момент, когда женщина встретила его взгляд, ее лицо просветлело, словно озаренное солнечным лучом.
Ну конечно, разве она могла измениться! Под внешней строгостью скрывалась прежняя доверчивость и нежность.
Максимилиан подошел и поклонился. Дамы присели, чуть опустив голову, как требовал нынешний этикет.
– Рад приветствовать вас, мадам Флери. И вас, мадемуазель.
Потом кивнул красивому юноше, которого помнил еще маленьким мальчиком. А ведь и у него мог бы быть такой сын!
– Благодарю за приглашение, господин Монлозье, – сказала Элиана. – Позвольте представить вам своих детей,
Максимилиан смотрел на девушку, на ее блестящие, словно голубой фаянс, глаза, пушистые, густого медового оттенка волосы, на складки ее нарядного платья, обрисовывавшие прелестную фигурку. Взгляд Адели светился трогательной наивностью, а улыбалась она, хотя и обольстительно, но вместе с тем еще по-детски.
И он ощутил горькую печаль, печаль несбывшегося. Теперь он вынужден был признать: нечто яркое и прекрасное, что существует в этой жизни, обошло его стороной.
– Я имею честь быть знакомой с господином Монлозье, – объяснила Элиана детям. – Некогда мы принадлежали к одному и тому же кругу. Давно, еще до Революции. – Потом прибавила: – Скоро, наверное, начнутся танцы. А пока вы можете поесть мороженого и выпить лимонаду.
Ролан кивнул и повел Адель в противоположный конец зала.
Максимилиан и Элиана остались одни. Женщина смотрела на своего бывшего возлюбленного. Все так же подтянут и строен, но волосы утратили блеск и наполовину седые. Морщин мало, но черты лица отяжелели, и взгляд другой – слишком серьезный, усталый. Ему уже пятьдесят – пройдет несколько лет, и он вступит в тот возраст, когда каждый прожитый день стирает с лица очередную частичку того, что хоть немного напоминает о былом, крадет узнаваемое, заменяя его признаками безликой старости. И Элиане вдруг стало невыносимо грустно оттого, что она никогда больше не увидит прежнего Максимилиана с полным огня, задумчиво-мечтательным взором и ослепительной юной улыбкой.
Но, кажется, только сейчас он смотрел не вперед, не вдаль, а на нее и думал лишь о ней.
– Счастлив снова видеть тебя, Элиана, – просто сказал Максимилиан. – Ты все так же хороша.
– Спасибо.
– И у тебя красивые дети. Дочь совсем взрослая. Элиана не удержалась от улыбки.
– Да нет, она еще ребенок.
– Нам нужно поговорить, – серьезно произнес Максимилиан. – Может, выйдем на балкон?
Элиана кивнула. Он пропустил ее вперед, провел по галерее и приоткрыл стеклянную дверь. Воздух был теплый, пахло зеленью. Внизу лежал озаренный огнями Париж.
– Вот мы и пришли, – проговорил Максимилиан, как показалось женщине, нерешительно и тихо. – Ты готова выслушать меня, Элиана?
Она повернулась и посмотрела ему в лицо.
– Да.
– Это касается Адели, – сказал он. – Я долго молчал, но сейчас хочу открыться тебе. Дело в том, что я знаю правду. Шарлотта призналась мне перед смертью. Надеюсь, ты не станешь утверждать, что она лгала!
Уголки губ Элианы дрогнули в слабой улыбке, но в глазах появилось настороженно-жесткое выражение.
– Ты можешь подумать, будто я желаю вмешаться в вашу жизнь, но поверь, это не так. Я уважаю тебя и преклоняюсь перед благородством твоего супруга. Вы – родители Адели, а у меня нет никаких прав считать ее своей дочерью, ни законных, ни моральных. Единственное, что я могу сделать, – это предложить свою помощь.
Элиана молча слушала, и Максимилиан, не выдержав, взял ее за руки и произнес срывающимся шепотом, с отчаянием во взоре:
– Почему ты не сказала
– Разве это могло что-либо изменить?
– Не знаю. Наверное, да.
Женщина покачала головой.
– Это говорит нынешний Максимилиан, а тот, прежний, решил бы иначе. Может и к лучшему, что все сложилось так, как сложилось. Господь не был бы милостив, если б позволял нам самим вершить свою судьбу. Но ты, кажется, не очень-то счастлив? Как твоя карьера?
Максимилиан пожал плечами.
– Я нахожусь в том возрасте, когда поздно идти вперед. Сейчас для меня настало время пожинать плоды прожитых лет.
Элиана знала, что после смерти господина Рюмильи Максимилиан занял его пост и с тех пор считался одной из ключевых фигур в министерстве. Он имел роскошное поместье, где жил с Софи и недавно вернувшейся из пансиона падчерицей Маргаритой. Собственных детей у него не было.
Женщина не удивилась тому, что он заговорил об Адели только теперь, по прошествии стольких лет. Ей было легко предугадать, что скажет или сделает Максимилиан. Сплетни о внебрачных связях и побочных детях могут испортить репутацию – об этом не стоило забывать. Но сейчас он, возможно, уже не опасался слухов. Или просто был не в силах преодолеть чувство одиночества?
– Думаю, ты вправе гордиться достигнутым, – сказала она.
Максимилиан невесело улыбнулся.
– То, чего я добился в жизни, вскоре может превратиться в груду ничего не значащих обломков. Если империя рухнет, она погребет под собой все.
– Ты так думаешь? – недоверчиво произнесла Элиана.
– Величайшее достижение последних лет – Тильзитское мирное соглашение – дало трещину. [9] Наш вечный враг Англия – на грани падения, континентальная блокада сделала свое дело. [10] Стоит овладеть Балтикой, и ее кольцо сомкнется. Австрия и Пруссия в наших руках, остается Россия. Война с Александром I – а она неизбежна – способна погубить империю. У сверхчеловеческих судеб есть один недостаток – недолговечность. Император уже не тот, империя – тоже, и, самое главное, стало давать сбой ее основное орудие – армия.
9
Тильзитский договор о сотрудничестве Франции с Россией был заключен в 1807 году.
10
Декреты о континентальной блокаде Англии были подписаны Наполеоном в 1806 году.
Из средства война превратилась в цель, Европа боится Франции и ненавидит ее. Жажда всемирного владычества иссушила сердце страны, люди готовы вернуться к прежним идеалам – миру, покою, любви. Нас окружают какие-то призрачные тени, воздух наполнен тревогой.
– Как в восемьдесят девятом? – прошептала Элиана. – Неужели такое возможно?!
Максимилиан мотнул головой и не слишком решительно коснулся руки Элианы.
– Вряд ли те страшные времена повторятся и все же… Бурбоны стерегут трон как стервятники; возвращение старого роялистского режима поставит всех нас перед новым выбором, и, думаю, многие из тех, кому дорого понятие чести, предпочтут измене изгнание или смерть. Вот почему я хочу сказать тебе, Элиана: если понадобится помощь, без колебаний обращайся ко мне.