Роза
Шрифт:
— Аффекта?
— Точно. Её изнасиловал один штабной, а двое держали. Часиками трофейными думали откупиться. А у Розы в сумочке наградной пистолет был. Насильнику, извините, член отстрелила, а дружкам задницу попортила. На суде комдив поручился, член военсовета фронта тоже. Её ж на Героя представляли. Завернули. Дали условно пятёрку. Условно редко кому дают. Дашка, вон, реально сидела. Она после войны комсомолила на ткацкой фабрике. Подговорила комсомолок ускорить процесс производства. Целый месяц ткань гнали, которую забраковали потом. Статья. Вредительство. Кого сажать,
— За неделю думаю управлюсь. Осенью ещё раз приеду. — почти выхожу из кабинета и спрашиваю, — А как до физического отделения университета добраться?
— Это Вам в центр. На площадь Минина и Пожарского. В приёмную к товарищу Мельниченко. Там подскажут.
Тут на лестнице раздаётся звонкий смех и на этаж выходят Даша с Лёвой. В чёрном комбинезоне и шлеме перепачканный лётчик был похож на матёрого танкиста перебравшего двигатель. Я прерываю их веселье фразой:
— Лев Николаевич, где Вы ходите? Тут Ваша родня на ушах стоит. И папа волнуется. Немедленно поезжайте…
— Да они опять начнут Зинку соседскую за меня сватать. — нервно отвечает потерявшийся москвич, — В прошлый раз еле отвертелся. Напоят и женят, как пить дать. Такие вот мои тётушки. Впятером любого уболтают.
Тут, потенциальный жених оглядывается на Дашу и говорит, глядя на неё:
— А если я не один приеду…
Улыбка с лица операторши котельной сползает:
— Не… Не согласная я. — лепечет по-колобковски.
— Там накормят от пуза. Денег мне дадут. В театр вечером пойдём.
— В драматический? — уточняет «мнимая невеста».
— В любой. Слово офицера. Выручишь? Там и делать то ничего не надо. Скажешь — почтовый роман. Мол на фронте раз виделись и вот снова нашлись.
— У меня платья нет для театра. Танька не даст. Мы с ней вчера чуть не подрались.
— Товарища Зайцеву я беру на себя. Через полчаса выдвигаемся. — вальяжно приказывает мажор.
— Через час. Причёску нужно сделать.
Собираемся с Колобком на тренировку. Васечка осмелел немного и спрашивает Лёву:
— А Вы правда с Василием Иосифовичем в одном классе учились?
— Ты, Васёк, мне не выкай. А с Красным я в одной компании в школе был. Только на три класса младше. Свету, его сестру, хорошо знаю, Раду Хрущёву, Майю Каганович, Серго Берия, братьев Микоян. Помню, помогал Василию мотоцикл в школу по лестнице на второй этаж затаскивать. Он там по этажам гонял. Весёлое было время. А в сорок третьем после школы я с Лёшей Микояном и Сашкой Щербаковым поступил в школу лётчиков. Тройку боевых вылетов сделал — лизоблюды из штаба фронта орден дали. (трогает рукой награду). Сашка Щербаков сейчас академию заканчивает, будет как Микоян на новых МИГах летать. А меня отец хочет дипломатом сделать. Только вот не нравится это мне… Он переживает за меня или за себя… Ему в тридцатые на какой-то гулянке цыганка нагадала, что он умрёт в один год с сыном. Поэтому, я больше по земле летаю…
Тут заходят соседки. Даша в вечернем платье с гривой пшеничных волос была похожа на примадонну. Колобок посмотрел на высокую грудь девушки, где красовались три ордена и заметил, обращаясь к Лёве:
— А по орденам то, она тебя обскакала.
Но, лётчик, типа не заметив подначки, проводит предполётный инструктаж:
— Скажешь про почтовый роман, сиди и не отсвечивай. Поняла?
А мы с Колобком, таща баулы с амуницией, выдвигаемся на трамвайную остановку.
Тренировка, собрание, университет — день забит под завязку — думаю я, почёсывая нафингаленный глаз.
Лексеич, глядя в бумажку, представил новичков команде и повёл Граевскую показывать её владения. Маслов сам проводил разминку. Место помощника свободно.
Нужно Эпштейна предложить.
Одноклубники поначалу мирно косились на мой фонарь, но после двухкилометрового кросса, который мы с Колобком выиграли с явным преимуществом, отношение к нам изменилось. Это мы почувствовали на двухсторонке. После первых стыков, я посоветовал Васе не водиться, а сразу отдавать пас вперёд Иванову. Всё равно мне пару раз сердечно заехали по голени. Если бы не щитки…
Из горьковчан я хорошо знал по прошлой жизни только тренера Виктора Маслова и Саню Денисова, с которым гонял мяч в «Зените» и «Адмиралтейце». Приехавший с нами, «Ленинградец» Иванов удостоился похвалы тренера, а вот Бубукин в защите сыграл не очень. Колобок потирал ушибленное колено, когда Маслов попросил побить нас по воротам метров с тридцати. То ли повезло, то ли воротчик был не готов… Мы с Васьком забили почти половину возможного. Ветеран Евсеев, оскалясь, крикнул более молодым футболистам:
— Трындец вам. «Дед» как минимум троих из основы уберёт. Что Иванов, что «Фингал», что Васёк — вам до них как до Байкала раком. Это я вам как ветеран говорю. Мне то уж давно заканчивать пора. Готовьте ещё пару на вынос…
Собрание переносится на завтра. Тренер отпустил всех переодеваться, а меня пригласил в кабинет. Каморка тренера в подтрибунном помещении поражала минимализмом: стол, шкаф, книжная полка, три стула. Маслов, увидев мой кислый взгляд, протянул:
— Вот выйдем в класс «А»…, - И, кивнул, улыбнувшись, — Разочарован? Назад поедешь?
— Нет. Только вот в команде и вокруг неё нужно провести большую реорганизацию. Перестройку. Виктор Александрович, Вам помощник нужен толковый. Один Вы за всем не уследите. Николай Эпштейн из челябинского «Дзержинца» сейчас в Москве без работы. Он зимой и хоккеем может заняться.
— Коля Эпштейн? Помню в московском «Локомотиве» играл. Толковый парень. — замечает Маслов.
— А Лексеича менять нужно, на делового и пробивного. Чтобы не политинформации читал, а квартиры пробивал и машины.