Рождение автомобиля
Шрифт:
«Возьми, вставь, поверни, опрокинь,– возьми, вставь, поверни, опрокинь, – возьмивставьповерни-опрокинь, возьмивставьповерниопрокинь,– если бы рабочий задумался над этим, он сошел бы с ума» (Эптон Синклер. «Автомобильный король»).
Ничего не скажешь, вдохновляющей подборочкой снабдил меня мой приятель! Всю ночь мне снились кошмарные сны. Будто окунулся в железную реку, а выйти из нее не могу. Плыву мимо сборщиков, которые с лихорадочной быстротой приделывают ко мне, как к кузову автомобиля, разные рычаги и рукоятки…
В семь утра я был на заводе. В сборочном
Рабочие занимали свои места. Кто раскладывал на металлическом столе запас деталей, кто подсоединял резиновый шланг гайковерта к пневмопроводу над головой. Я снова отметил про себя, как все молоды. «Средний возраст сборщиков автомобилей – двадцать пять лет», – писала заводская многотиражка.
Меня направили на второй участок отделочного конвейера – «второй пост», как здесь говорят.
– Будете устанавливать молдинги, – решила мастер Лариса и выдала инструмент – коротенькую резиновую дубинку. Потом, порывшись в сумке, добавила хлопчатобумажные перчатки.
– Пойдемте, – сказала, – покажу.
Молдинги – декоративные полоски из нержавеющей стали. Три пары таких полосок украшают бока ЗАЗ-968М, но это не моя операция. Я должен устанавливать передний молдинг и задний.
– Смотрите, как это делается.
Все обучение заняло чуть больше минуты. Лариса ушла, пожелав успешной работы. Конвейер тронулся.
Теперь я – сборщик, обязанный не ударить лицом в грязь.
«Сборка на конвейере идет очень быстро. Не будь конвейеров, нам остро недоставало бы многих машин и механизмов – от огромных самосвалов до велосипедов и часов. А конвейеры, в свою очередь, были бы немыслимы, если бы не одно важное свойство деталей – их взаимозаменяемость.
В старину было так: каждая пушка имела свой собственный калибр и, следовательно, свои собственные ядра. Кончились в разгар битвы ядра у бомбардира – у соседа не проси, не подойдут.
Этим недостатком страдало не только огнестрельное оружие, но и все машины тех времен. Детали одной машины нельзя было переставить на другую, хотя по виду и по конструкции она была точно такая же.
Взаимозаменяемость деталей стала возможна лишь в прошлом веке, когда люди научились точнее обрабатывать металл. Первое время воспринималось, как фокус, когда несколько одинаковых машин разбирали на части, тщательно их перемешивали и собирали вновь. Сейчас бы мы искренне удивились, если бы этот «фокус» почему-то вдруг не удался».
Это – цитата из моей давней книги. Слова в ней правильные, но… «фокус» почему-то не удается. Молдинг не становится на свое место. Беру со стола другой – то же самое.
Я искренне удивляюсь.
– Вы же ставите передний на место заднего, – подсказывает паренек, привинчивающий дверную ручку.
Тьфу ты! Действительно перепутал. У переднего молдинга семь пистончиков для крепления, а у заднего только пять. «БУДЬ ВНИМАТЕЛЕН», – учит конвейер. Это первый его урок.
Операция у меня бесхитростная: приложить молдинг к краю капота и, постукивая резиновой дубинкой, вогнать каждый пистончик в свое отверстие. Но это лишь на словах просто! Пистончики из стальной закаленной проволоки нужно сдвигать вдоль молдинга, как крючки вдоль оконного карниза, – иначе не совпадут с отверстиями в капоте. А двигаться они не хотят, сопротивляются. Приходится их дергать.
Вроде бы и невелика сложность дернуть семь да пять – двенадцать раз. Но это расчет для одного автомобиля. За смену на конвейере собирают триста «Запорожцев» – значит, надо сделать правой рукой три тысячи шестьсот рывков. Сильных и точных. Ошибешься всего на миллиметр – пистончик не попадет в отверстие, еще и свежую краску поцарапает…
Дернул – вставил в отверстие – забил дубинкой. Дернул – вставил в отверстие – забил дубинкой. Дернул – вставил – забил. Дернул – вставил – забил… Если непрерывно думать только об этом, можно и впрямь одуреть. Но есть у сборщика отдушина, о которой в Гениных книгах ни слова не сказано. Человеку, наблюдающему конвейер со стороны, она просто не видна. КОНВЕЙЕР ЗАСТАВЛЯЕТ ШЕВЕЛИТЬ МОЗГАМИ. А кто мыслит, не страдает от скуки.
Сперва я брал со своего железного стола два молдинга – передний и задний. Установив их на автомобиле, спешил за следующей парой. Получалось много беготни между столом и конвейером.
Я чуточку поумнел и стал захватывать сразу десяток молдингов. Возвраты к столу сократились впятеро, Но пучок стальных полосок обременял меня, как железнодорожного пассажира чемоданы. Надо было носить его за собой вдоль конвейера, где-то класть и стараться при этом, чтобы он не мешал другим сборщикам, вьющимся вокруг машины. Пару раз я вообще о нем забыл. Пошел за новым пучком, а старый уехал на тележке дальше, где он никому не нужен. Стало ясно, что моя технология слаба. И я придумал новую: быстро шел навстречу конвейеру, раскладывая молдинги на тележках, а затем возвращался на свое место и брался за дубинку. Подплыла тележка с кузовом – на ней два молдинга: передний лежит спереди, задний – сзади. Остается брать и крепить. Работа сразу пошла быстрее. Если раньше я отставал и уезжал с тележками на третий пост, то теперь, опережая конвейер, стал все больше смещаться к его началу.
– Делаете успехи, – похвалила меня молодая сборщица по имени Жанна. И урывками, слово за словом, сообщила, что работает здесь, на втором посту, шесть лет, зарабатывает до двухсот рублей, освоила больше двадцати разных операций.
– Все операции, как семечки, щелкаю! – так она выразилась.
До знакомства с конвейером я считал, что сборщик изо дня в день, из месяца в месяц делает одно и то же. В действительности это не так. Если рабочему надоела операция, мастер поручает ему другую. Бывают и вынужденные перестановки, когда ищут замену отпускнику, больному или прогульщику. Перемена операции – психологическая поддержка, защита от монотонности. Полезна она и в физическом смысле: включается в работу новая группа мышц. Поэтому все сборщики со стажем подобно Жанне владеют многими операциями.
Опередив конвейер, я выиграл несколько минут и сделал передышку. Появилась возможность осмотреться. Тихо, медленно, неустанно катятся по рельсам на колесиках металлические тележки конвейера. Кузовы сегодня желтые, как цыплята, и бледно-голубые. Оба капота – передний и задний – подняты, как крылья. Без моих блестящих молдингов они остались бы недоделанными, некрасивыми.
Как ни странно, при сборке совсем не слышно раздраженных замечаний, хотя, бывает, машину облепят одновременно четыре-пять человек. Никто не одергивает соседа, не требует подвинуться, не спрашивает «базарным» голосом: «Куда ты лезешь?» Наверное, это потому, что каждая секунда дорога и выяснять отношения просто некогда. Но еще ипотому, что все понимают: «Делаем общее дело».