Рождение Богов. Книга II. Иллюстрированный роман
Шрифт:
– Ты спас Афины?
Алкивиад наигранно рассмеялся.
– Еще нет. Но, надеюсь, взятие после многомесячной осады непреступного города, врага Афин, можно считать спасением Аттики?
– И ты сделаешь это сам, один?
Алкивиад ухмыльнулся:
– Можно сказать и так. Я сейчас готовлю такое… Скоро вся Эллада будет говорить о том, как Алкивиад захватил Потидею и спас Афины.
В голосе молодого человека послышалось нечто зловещее. У Пандоры по спине пробежал холодок.
– Надеюсь, всемогущие боги помогут афинянам. Я буду молиться за твою победу, – прошептала Пандора и коснулась его руки.
Алкивиад самодовольно улыбнулся.
– Благодарю тебя. И надеюсь, что ты вознаградишь меня, как сказано в старом
– На все воля богов, – ответила Пандора и торопливо пошла к двери.
Глава 10
1
Алкивиад стал постоянным гостем в доме Фрины. Он часто бывал в Сане по каким-то военным нуждам и каждый раз заходил навестить Пандору. Впрочем, это не мешало ему проводить ночи с гетерой.
По городу ползли разные слухи. Говорили, что афиняне делают у Потидеи гигантского коня, как когда-то в Трое. Но конь этот якобы сможет перепрыгнуть через стену с воинами внутри. Говорили про огнедышащего дракона и про циклопа, мечущего гигантские камни. На все вопросы Алкивиад отшучивался и отвечал уклончиво. Хотя не оставалось сомнений: готовилось нечто удивительное и грандиозное.
Разговор с Алкивиадом что-то пробудил в душе Пандоры. Надежда и страх, мучавшие ее, становились сильнее и сильнее с каждым днем. Девушка теперь постоянно думала о судьбе отца и о пророчестве, которое вспомнил Алкивиад. Особенно эти мысли терзали ее по утрам и вечерам. Она подолгу лежала в кровати, прячась под теплым одеялом от холодного осеннего воздуха, опасаясь выйти из комнаты и случайно столкнуться с молодым человеком.
Постепенно она все больше и больше осознавала, что предсказание, казавшееся в детстве сказочным, далеким и невозможным, обретает реальность, воплощается и наполняет ее судьбу. Но, к сожалению, это было не все. Теперь ее память терзало и другое воспоминание: о том, что случилась в ночь Великих Аррефорий, когда она была послушницей в храме Афины. Как это могло тогда произойти? Ведь все, что ей нужно было сделать, – просто отнести священный сосуд, не заглядывая внутрь. Она никогда… никогда бы специально не заглянула туда! Она ведь просто споткнулась! Но она видела то, что нельзя было видеть. Она совершила святотатство и – главное – скрыла его. Возможно, если бы она тогда созналась верховной жрице Лисимахе, это можно было бы исправить? Принести жертву богам, очиститься, искупить свою вину? Но сейчас? Какую нужно принести жертву? Все слова Алкивиада, все его намеки и уговоры? Может, это и есть та жертва, которой ждут от нее боги? Да и жертва ли это вообще? Хотела бы она быть с ним? По всеобщему мнению, о таком муже можно было только мечтать… А по туманным намекам Фрины, не только муже, но и… любовнике. Впервые в своих мыслях Пандора назвала вещи своими именами. И холодная ясность, с которой она произнесла в голове эти слова, напугали ее. Неужели она всерьез думает об этом? Но Алкивиад… Способен ли он обмануть ее, нарушить свою клятву, воспользоваться ей? И что будет ее ждать в Афинах после? Но ведь и вправду, военное счастье так переменчиво… А кроме того… А кроме того, в пророчестве – если это пророчество вообще было про нее, а не про какую-нибудь другую девушку с таким же именем, – говорилось, что тот, кто спасет Афины, заберет сердце Пандоры. Боги вовсе не обещали избавить от мучений и от позора. Пандора вспомнила судьбу Ариадны, Елены и Медеи. Когда мужчина по воле богов получал сердце женщины, это никогда не заканчивалось для нее ничем хорошим. Было в Алкивиаде что-то, что настораживало девушку. Но ведь он благородный юноша! Даже то, что она была рабыней, не смутило его. Хотя что-то в глубине души подсказывало ей, что именно с этим и связана его настойчивость. Но все же… Он готов ее принять даже такой, даже не зная, что у нее никого не было.
Ее
Снизу раздался какой-то грохот, звон разбившегося горшка и чьи-то крики. Что это? Пандора вскочила, накинула теплый диплакс и поспешно спустилась во двор. Внизу она увидела Фрину. Гетера замерла с каменным лицом, скрестив руки на груди. Перед ней, сверкая глазами, раскрасневшийся и взлохмаченный, стоял юноша в потертом сером гимантии. Он, захлебываясь от возбуждения, лепетал что-то неразборчивое.
– Ну и что? Каким же образом я разорила тебя? Ты разве много мне платил?
– Ты сама посчитай: сандалии из Сикиона – три драхмы! Клади три драхмы. Алебастровый сосуд из Финикии – еще три! Фригийские финики – три горшка. Лук с Кипра – три корзины!
– Но сколько ночей ты провел со мной?
Юноша пропустил эти слова мимо ушей:
– А соленая рыба? А гитийский сыр?
– Фригийские финики и соленая рыба? – переспросила Гетера.
Молодой человек залился краской.
– Но что ты еще хотела от простого рыбака? Будь я так же богат, как тот напыщенный болван с крашенными волосами, который ходит к тебе, ты бы купалась в золоте. Но у меня же ничего нет. Я давал тебе все что мог. С тех пор, как ты появилась в нашем городе, я не принес своей матери даже гнилой луковицы, потому что все несу в твой дом! И что я получаю взамен?
– Действительно, что? – с насмешкой спросила Фрина.
Юноша осекся и отвел от гетеры взгляд. Наконец он заметил, смущенную Пандору и вздрогнул.
Несколько мгновений он недоуменно молчал, но потом сделал шаг в сторону девушки и умоляюще произнес:
– Госпожа, прошу тебя. Скажи ей, объясни, что я так не могу…
Его голос задрожал, а на глаза навернулись слезы.
Пандора молчала, не в силах найти нужные слова.
– Я ухожу, – воскликнул юноша. – И больше никогда, слышишь, никогда, не переступлю порог этого дома!
Он резко развернулся и направился к выходу.
– Дорион, подожди, – окликнула его гетера.
Юноша замер у двери. Фрина подошла к нему и сняла с шеи тонкое серебряное ожерелье.
– Это, кажется, твой подарок. Возьми, купи что-нибудь своей матери.
Лицо Дориона исказила болезненная гримаса.
– Нет. Оставь себе…
Он опустил голову и уставился на голубые камешки выложенной на полу мозаики.
– У меня ничего нет… – тихо прошептал он. Потом он робко кивнул на стоящую у двери плетеную корзину: – Тут три камбалы. Они свежие. Утренний улов.
Художник Валерий Шамсутдинов
– Неужели вы выходите в море в такую погоду? – спросила Пандора, чтобы хоть как-то разорвать навалившуюся неловкость.
Дорион развел руками:
– А что еще остается? Все хотят есть…
Повисла тишина.
– Дорион, – тихо сказала Фрина, – я сегодня никого не жду, и ты можешь прийти ко мне вечером.
Юноша с мукой в глазах посмотрел на гетеру: