Рождение мексиканского государства
Шрифт:
Идальго стал душой и признанным руководителем патриотической организации. Это было вполне естественно не только потому, что он по интеллектуальному уровню, широте кругозора, организационным способностям, жизненному опыту бесспорно превосходил своих единомышленников. Большое значение имели его популярность среди различных слоев населения и духовный сан. В устах уважаемого священника революционные лозунги, которым он сумел придать религиозную окраску, связав их с борьбой за чистоту католической веры против ее осквернителей — испанских колонизаторов, звучали особенно убедительно. Облеченные в такую форму, они были понятны многим простым людям, не искушенным в политике и социальных вопросах.
В начале сентября Идальго и его приверженцы пришли к выводу, что подготовка восстания будет завершена быстрее, чем предполагалось. Поэтому они решили начать на два с лишним месяца раньше намеченного срока, рассчитывая выступить 2 октября одновременно в Керетаро и Сан-Мигеле. Однако события опередили их расчеты и намерения.
Еще 11 августа власти получили первый донос о существовании заговора, но не придали ему особого значения. Месяц спустя в трибунал инквизиции поступило анонимное письмо из Сан-Мигеля, автор которого сообщал о заговорщической деятельности Альенде и Альда-мы. Между тем Идальго, пытаясь привлечь воинские части, расположенные в Гуанахуато, на сторону патриотов, открыл свои планы тамбурмажору Хуану Гарридо и двум сержантам, обещавшим ему поддержку своего батальона. Но 13 сентября Гарридо доложил обо всем командованию. Когда интендант Хуан Антонио Рианьо, лично знакомый с Идальго и неоднократно с ним встречавшийся, узнал о заговоре, он воскликнул: «Беда! Если в нем участвует Идальго, то Новая Испания будет независимой!»{25} Рианьо немедленно приказал субделегату[4] Сан-Мигеля, где в тот момент находились Альенде и Альдама, арестовать их.
В то же время в Керетаро один из заговорщиков, оказавшийся предателем, донес на своих сообщников. При обыске у некоторых из них обнаружили оружие, тексты революционных воззваний, списки участников. Начались аресты. Узнав из доноса и допроса задержанных об участии в заговоре коррехидора Домингеса, алькальд Очоа при помощи начальника местного гарнизона бригадира Гарсии Ребольо арестовал Домингеса. Был отдан также и здесь приказ взять под стражу Альенде и Альдаму. Власти Керетаро и Гуанахуато послали донесения о paскрытии заговора новому вице-королю Франсиско Хавьеру Венегасу, незадолго до того прибывшему в Мехико.
Как только вести о событиях в Гуанахуато достигли Сан-Мигеля, Альенде не стал ждать, пока его схватят, а сразу направился в Долорес и подробно информировал Идальго. Но им еще не было известно о том, что происходило в Керетаро, и потому оба с нетерпением ожидали сведений оттуда. Альдама же оставался в Сан-Мигель-эль-Гранде. Ежеминутно рискуя быть арестованным, он ждал известий из Керетаро. Однако лишь на следующий вечер его разыскал, наконец, нарочный, посланный женой коррехидора Домингеса, и сообщил об аресте керетарских заговорщиков и раскрытии их планов. Выслушав рассказ посланца доньи Хосефы, Альдама несколько минут спустя уже скакал в Долорес…
Вот впереди показались темные силуэты первых городских строений. Взмыленная лошадь, напрягая последние силы, крупной рысью бежала по тихим, пустынным улицам Долорес.
Было два часа ночи, когда измученный Альдама подъехал к дому Идальго. Спешившись, он подбежал к окну и с силой застучал в него. Чутко спавший священник сразу проснулся, разбудил Альенде, своего брата Мариано, двоюродного брата Хосе, послал за ближайшими друзьями. Когда все они, полусонные, задолго до рассвета собрались в просторном кабинете Идальго, бледный, еле державшийся на ногах от усталости Альдама сообщил о происшедшем. Какое-то мгновенье все подавленно молчали. Потом, несколько оправившись от первоначального потрясения, громко и возбужденно заговорили, перебивая друг друга. Разгорелся жаркий спор о том, что следует предпринять в связи с раскрытием заговора.
Альенде, Альдама и некоторые другие из присутствовавших явно растерялись. Призывая к максимальной осторожности, они предлагали воздержаться от каких-либо активных действий до выяснения обстановки, а пока всем заговорщикам следовало, по их мнению, укрыться где-нибудь в надежном месте. Идальго молча и внешне спокойно слушал эти взволнованные речи. Когда все высказались, он своим ровным голосом решительно заявил, что всякое промедление гибельно, так как единственная возможность, которая им остается в сложившейся ситуации, это перехватить инициативу и нанести удар, не дожидаясь разгрома патриотических сил. Поэтому нельзя терять ни минуты, надо действовать немедленно. «У нас нет иного выхода, — сказал Идальго, — кроме как выступить против гачупинов»{26}.
Это заявление основывалось на трезвом учете многих обстоятельств. Несмотря на то что власти преждевременно обнаружили подготовку к восстанию, она была в основном завершена. Хотя заговорщики отчасти лишились преимуществ, которые давала неожиданность выступления, быстрые и энергичные действия, начатые не там, где намечалось ранее, а здесь, в Долорес, все же позволяли в известной мере использовать фактор внезапности. К тому же по случаю воскресного дня в город с раннего утра обычно съезжались крестьяне окрестных селений, на поддержку которых Идальго очень рассчитывал.
Твердая позиция Идальго ободрила его соратников, вдохнула в них мужество и помогла преодолеть колебания. Вскоре возле дома священника собралась кучка патриотов. То были его родственники и друзья, рабочие местных мануфактур и несколько жителей Долорес — всего около трех десятков человек. Во главе этой небольшой группы Идальго направился к тюрьме и освободил заключенных, тут же примкнувших к отряду. Потом восставшие, число которых возросло до 80 человек, двинулись к казарме, где захватили оружие. Вслед за тем они арестовали колониальных чиновников и других представителей испанской верхушки. В 5 часов утра Идальго, как помнит читатель, велел ударить в колокол и с церковной паперти обратился к толпе с вдохновенным призывом, вошедшим в историю под названием «Клич Долорес».
На его призыв откликнулись сотни людей: жители Долорес и ближних деревень, несколько десятков солдат. В то же утро Идальго повел свою колонну на юг. К ней присоединялись крестьяне селений и асьенд, лежавших по пути движения. Восставшие были вооружены в основном пиками, мачете, дубинками, пращами, луками. Лишь у немногих имелось огнестрельное оружие. С наступлением темноты повстанцы, несшие в качестве знамени образ Гуадалупской божьей матери, считавшейся покровительницей индейцев, достигли города Сан-Мигель-эль-Гранде, население которого радостно приветствовало их. Местные испанцы не решились оказать сопротивление, и были арестованы. Гарнизон, состоявший из мексиканцев, перешел на сторону восставших.
Стремясь застать врасплох колониальные власти и не дать им принять меры к подавлению восстания, Идальго считал необходимым быстрое продвижение к столице интендантства — Гуанахуато. Утром 19 сентября его армия, численность которой неуклонно росла, направилась дальше на юг, к важному экономическому и административному центру Селае. Узнав об этом, гарнизон, а также испанская верхушка покинули город, и 20 сентября туда вступили повстанцы. На следующий день они устроили смотр революционной армии и провозгласили Идальго «генерал-капитаном Америки». 23 сентября восставшие двинулись в северо-западном направлении, держа курс на Гуанахуато.