Рождение мексиканского государства
Шрифт:
Придавая этой программе исключительно важное значение, Морелос тщательно готовил ее. Накануне открытия конгресса он пригласил к себе Кинтану Роо и, познакомив его с проектом, попросил сделать необходимые поправки и замечания. Но прочитанный Морелосом текст был, по мнению Кинтаны Роо, столь ясным и логичным, что он не мог предложить никаких изменений. Документ произвел сильное впечатление и на остальных слушателей, присутствовавших на заседании конгресса. Высоко оценивают его также историки. По словам мексиканских ученых Хосе Мансисидора и Агустина Куэ Кановаса, социальные проблемы были поставлены в «Чувствах нации» так смело, как никто их раньше не ставил{94}.
Морелос неоднократно высказывал мысли, изложенные
15 сентября конгресс единогласно избрал Морелоса генералиссимусом, возложив на него также функции главы правительства. Сначала он отказался занять этот пост, так как считал, что не справится со столь ответственными обязанностями. Пока депутаты и присутствовавшие на заседании старшие офицеры обсуждали, как быть, в церкви появилась группа военных и гражданских лиц, требовавших не принимать отказ Морелоса. Когда конгресс вторично проголосовал за его кандидатуру, он согласился.
Поблагодарив за оказанное доверие, Морелос дал торжественную клятву, не щадя жизни, защищать «права американской нации». На основании своих новых полномочий «слуга нации и единодушной волею народа генералиссимус войск Северной Америки» (как он теперь официально именовался) издал 5 октября декрет о немедленном освобождении всех находившихся в неволе рабов и упразднении личных повинностей{96}.
Назначение Морелоса укрепило позиции возглавлявшегося им демократического крыла, которое, выражая стремления народных масс, потребовало, чтобы конгресс провозгласил независимость Новой Испании и принял программу прогрессивных, антифеодальных преобразований. Этому противодействовало, однако, умеренно-консервативное крыло, группировавшееся вокруг Района, который упорно бойкотировал форум, собравшийся в Чильпансинго. Он, как и прежде, считал необходимым признание Фердинанда VII, утверждая, что оно якобы обеспечивает поддержку со стороны тех элементов, среди которых еще популярна идея монархии. Морелос же, последовательно выступая за полную независимость и установление республиканского строя, неоднократно высказывался против того, чтобы признавать сувереном находившегося во французском плену бывшего короля Испании. Эту мысль он изложил, в частности, в обращении к «соотечественникам», опубликованном 2 ноября. В конечном счете Морелосу и его приверженцам, добивавшимся решительного разрыва с метрополией и испанской короной, удалось взять верх и повести за собой большинство конгресса.
Исходя из настроений патриотов, депутаты приняли 6 ноября декларацию о суверенитете и независимости Новой Испании. В ней предусматривалось предоставление широких полномочий конгрессу, который «вправе установить законы, необходимые для блага и наилучшего устройства страны, вести войну, заключать мир, вступать в союз с монархами и республиками Старого Света, равно как подписывать конкордаты с папой римским, касающиеся римско-католической апостолической церкви, назначать послов и консулов».
Изданный одновременно манифест (написанный Кинтаной Роо) развивал основные положения декларации. «Имя Фердинанда VII, — говорилось в нем, — от чьего лица выступали хунты в Испании, служило для того, чтобы запретить нам последовать их примеру и лишить нас преимуществ, которые принесло бы преобразование наших собственных институтов». Подчеркивая, что освобождение от колониального ига имеет решающее значение для судеб родины, манифест призывал «сограждан» принять активное участие в борьбе за независимость{97}.
Добившись крупных военных успехов на юге и обеспечив принятие важных решений конгрессом, Морелос и его соратники задумали
Преследуя повстанческие отряды, испанские войска в начале января 1814 г. окончательно разбили их в районе Пуруарана и захватили в плен около 700 партизан, в том числе заместителя Морелоса — Матамороса, выданного предателем. Он отказался отвечать на вопросы следователей и после безрезультатных трехнедельных допросов был приговорен к смертной казни. В обмен на Матамороса патриоты предложили 200 пленных роялистов, но этот человек внушал такой страх врагам, что они не пожелали выпустить его из своих рук…
3 февраля Вальядолид с утра наводнили войска. Усиленные патрули охраняли все въезды в город и дороги. Путь от тюрьмы до эшафота Матаморос прошел босиком, читая молитву. На месте казни он не захотел стать на колени. В 11 часов ружейный залп оборвал его жизнь.
Желая использовать разгром главных сил Морелоса для того, чтобы покончить с конгрессом, испанцы во второй половине января направились к Чильпансинго. Узнав об этом, депутаты перебрались в Тлакотепек (северо-западнее Чильпансинго). Вскоре туда прибыл и Морелос, который, сохранив функции командующего революционной армией, под давлением своих политических противников отказался от полномочий главы исполнительной власти.
Между тем превосходящие по численности испанские войска продолжали преследование разрозненных групп повстанцев. Во второй половине февраля они форсированным маршем двинулись к Тлакотепеку, но сумели захватить лишь архивы и обоз конгресса. Сами же депутаты отправились дальше па север, в Мичоакан, а Морелос с небольшим отрядом укрылся в Акапулько.
Роялисты активизировали военные операции и в других районах. В конце марта они заняли Оахаку и стали восстанавливать по всей провинции прежнюю администрацию, возвращать помещикам конфискованные земли, расправляться с патриотами. Значительных успехов испанцы добились также в Пуэбле и Веракрусе. 12 апреля они подошли к Акапулько, но повстанцы успели покинуть город. Тогда испанские войска двинулись вдоль берега на северо-запад. Хотя они не сумели настигнуть Морелоса, им удалось очистить от партизан широкую полосу побережья и в конце июня разгромить отряд Галеаны. Сам Галеана, раненный в голову, был в схватке сброшен с коня, окружен врагами и убит на поле боя. Гибель этого верного сподвижника Морелоса, простого, неграмотного человека, но обладавшего незаурядным талантом военачальника, явилась тяжелой потерей для повстанцев. Недаром Морелос, лишившийся в результате гибели Галеаны и казни Матамороса самых преданных и способных помощников, которых называли его правой и левой рукой, воскликнул в отчаянии: «Обе мои руки пропали, теперь я ничто!»{98}. С небольшой группой бойцов он возвратился в Мичоакан, рассчитывая создать там новый очаг вооруженной борьбы.
В этот период Морелос вовсе не осуществлял централизованного руководства всем освободительным движением. Мелкие партизанские отряды, продолжавшие сопротивление в Мичоакане и Гуанахуато, действовали на свой риск и страх, не будучи между собой связаны и не считаясь ни с Морелосом, ни с конгрессом, постоянно менявшим местопребывание. Общая численность вооруженных сил патриотов была невелика, и роялисты, утверждавшие, будто к концу августа 1814 г. она превышала 10 тыс. человек, явно преувеличивали, пытаясь таким образом представить более весомыми собственные заслуги.