Рождение мексиканского государства
Шрифт:
В конце декабря и в январе 1821 г. Итурбиде, сосредоточив до 2,5 тыс. солдат, стал проводить боевые операции против партизан, однако успеха не добился. Тогда он решил привлечь Герреро на свою сторону и 10 января направил ему письмо с призывом подчиниться властям и спокойно ждать признания прав Новой Испании кортесами. Это произойдет неминуемо, уверял командующий, ибо в метрополии «ныне господствуют либеральные идеи». «Если же, — продолжал он, — вопреки ожиданиям мы не добьемся справедливости, я первый обнажу шпагу, отдам свое состояние и все, что смогу, дабы защитить наши права». Не дождавшись ответа Герреро, Итурбиде вторично обратился к нему. «Уважаемый друг! — писал он 4 февраля. — Без колебаний обращаюсь к Вам так… Поскольку мы с Вами преследуем
Однако осторожный партизанский вожак, имевший основания не очень доверять своему настойчивому корреспонденту, предпочел уклониться от предложенной встречи и послать для переговоров своего представителя. Итурбиде заверил его в том, что добивается только независимости. Поскольку такую задачу ставил перед собой и Герреро, соглашение было достигнуто. По мнению некоторых мексиканских историков, состоялось и личное свидание двух лидеров. Утверждают, будто они встретились в Акатемпане, дружески обнялись и, обсудив положение, договорились о совместных действиях. Этот эпизод даже воспроизведен на картине, хранящейся в Национальном историческом музее Мехико. Однако другие исследователи решительно отрицают этот факт{113}.
24 февраля 1821 г. в селении Игуала было опубликовано тайно отпечатанное в Пуэбле обращение Итурбиде к населению Новой Испании, получившее название «плана Игуала». В нем формулировалась программа, основанная на трех принципах: «религия, единение, независимость».
«План Игуала» провозглашал независимость Мексики, во всем же остальном был направлен на сохранение и упрочение существующих порядков, сглаживание противоречий между различными слоями колониального общества. Превознося «блага» испанской колонизации страны, Итурбиде заявлял: «Испания ее взрастила и возвеличила, создав эти богатые города, эти прекрасные селения, эти обширные провинции и королевства, которые займут выдающееся место в мировой истории». «Клич Долорес», прозвучавший в 1810 г., принес, по его словам, лишь бедствия. Подобная постановка вопроса была очень выгодна тем, кто в предыдущие годы сражался на стороне роялистов против патриотов, так как давала моральное оправдание их тогдашней позиции.
«План Игуала» предусматривал установление конституционной монархии («Мексиканской империи») во главе с Фердинандом VII или другим представителем династии Бурбонов{114}. До прибытия в Мексику монарха править страной должна была правительственная хунта. Всю систему управления и административный аппарат предполагалось оставить без изменений. В качестве государственной религии утверждалась римско-католическая, причем гарантировались привилегии (фуэро) духовенства и неотчуждаемость церковного имущества.
Большое внимание в «плане Игуала» уделялось интересам колонизаторов. Если Идальго провозгласил в свое время лозунг «Смерть гачупинам!», то Итурбиде настойчиво подчеркивал общность мексиканцев и уроженцев метрополии и призывал их к «единению». «…Европейские испанцы! Вашей родиной является Америка, — писал он, — ибо в ней вы живете, здесь ваши возлюбленные жены, ваши любезные дети, ваши поместья, торговля и имущество. Американцы! Кто из вас может сказать, что не происходит от испанца? Вспомните о связывающих нас близких отношениях, прибавьте другие узы — дружбы, общности интересов, воспитания и языка, сходство чувств — и вы убедитесь — они столь тесны и значительны, что необходимо создавать благополучие королевства всем вместе, объединенным общими взглядами и единодушием».
«План Игуала» предусматривал неприкосновенность личности и собственности уроженцев Испании, а также сохранение за ними военных и гражданских
Чтобы обеспечить осуществление трех принципов «плана Игуала», должна была быть сформирована «армия трех гарантий». В заключение, ориентируя соотечественников на мирное развитие событий, Итурбиде призывал: «Удивите же народы просвещенной Европы! Пусть видят, что Северная Америка освободилась, не пролив ни единой капли крови»{115}.
Одновременно с публикацией «плана Игуала» его автор направил вице-королю Аподаке письмо, в котором говорилось: «Не будем обманываться, Ваше превосходительство. Новая Испания хочет стать независимой, и никто не сомневается, что она в этом нуждается. Сама метрополия указала ей путь, открыла двери, и ясно, что так и будет». Во избежание кровопролития Итурбиде предлагал вице-королю образовать и возглавить правительственную хунту{116}.
1 марта он созвал подчиненных ему офицеров. Им были прочитаны «план Игуала» и послание вице-королю. Офицеры встретили их шумными криками одобрения. На следующее утро состоялась торжественная церемония принятия присяги. Положив левую руку на Евангелие, а правую на эфес шпаги, Итурбиде трижды ответил «Да, клянусь» на заданные военным капелланом Фернандо Карденасом вопросы: «Клянетесь ли вы перед богом защищать святую католическую веру? Клянетесь ли установить независимость страны, обеспечив в ней мир и союз между европейцами и американцами? Клянетесь ли хранить верность Фердинанду VII, если он признает конституцию, которая должна быть принята в Мексике?»{117} Затем присягнули офицеры. Во второй половине дня Итурбиде велел выстроить солдат, и те тоже приняли присягу.
«План Игуала» являлся своего рода компромиссом между испанскими купцами, чиновниками, высшим духовенством — с одной стороны, мексиканскими помещиками-креолами и зарождавшимися буржуазными элементами — с другой. Компромисс этот был достигнут за счет народных масс, сыгравших решающую роль в вооруженной борьбе. Полностью игнорируя социально-экономические, а в значительной мере и политические задачи революции, «план Игуала» означал большой шаг назад по сравнению со стремлениями Идальго, Морелоса и их сподвижников. Тем не менее содержавшаяся в нем идея отделения от Испании обеспечила ему поддержку широких слоев мексиканского народа. Такая позиция была в немалой степени обусловлена переходом Герреро, пользовавшегося огромной популярностью, на сторону Итурбиде.
Движение за независимость, принявшее теперь иной характер, чем прежде, вновь быстро распространилось по всей Новой Испании. Колониальные власти оказались в изоляции, так как не могли рассчитывать на лояльность ни высшего духовенства, ни помещиков, ни купечества, ни большей части бюрократического аппарата. Число уроженцев метрополии сократилось к этому времени примерно до 10 тыс.{118} В армии, куда влились многие бывшие повстанцы, участники освободительной борьбы, большинство составляли мексиканцы, выступавшие за ликвидацию колониального режима и в массовом порядке присоединявшиеся к войскам Итурбиде.
Численность «армии трех гарантий», паролем которой стало слово «независимость», достигла вскоре 50 тыс. человек, в то время как в распоряжении испанской администрации фактически оставалось лишь около 6 тыс. экспедиционных войск{119}. Весной 1821 г. к движению, возглавлявшемуся Итурбиде, примкнули, помимо Герреро, ряд других партизанских руководителей, среди них Н. Браво, Осорно, Гуадалупе Виктория. На его сторону перешел известный своими патриотическими настроениями писатель Лисарди, автор знаменитого плутовского романа «Перикильо Сарньенто» — первого подлинно оригинального произведения мексиканской прозы.