Рождение мексиканского государства

Альперович Моисей Самуилович

7 ноября 1823 г. открылся учредительный конгресс, одобривший 31 января следующего года Основной закон, которому предстояло оставаться в силе до принятия конституции. Закон подтверждал, что «мексиканская нация навсегда свободна и независима от Испании или какой бы то ни было другой державы». Особое значение имела статья 5, гласившая, что «нация принимает республиканскую, федеративную, народную, представительную форму правления»^{163}. В тот же день конгресс обратился к народу с воззванием, характеризовавшим принятие Основного закона как завершение революции. «Это — национальное знамя, — говорилось в воззвании, — вокруг которого должны объединиться все патриоты, ибо если прежде они могли придерживаться разных взглядов относительно формы правления, то отныне обязаны подчиниться мнению огромного большинства, выраженному избранными для того депутатами»^{164}.

Между тем в далекой Европе экс-император не оставлял мысли о восстановлении своей власти в Мексике. Еще осенью 1823 г. он написал в Ливорно мемуары^[25], где крайне тенденциозно освещал события от провозглашения независимости до своего отречения и пытался задним числом оправдать собственное поведение. Не гнушаясь искажением исторических фактов, он стремился представить себя последовательным борцом за освобождение Мексики. Что же касается его активного участия в подавлении революционного движения, то Итурбиде изображал дело таким образом, будто оно было обусловлено исключительно заботой о национальных интересах. «Идальго и те, кто следовал его примеру, — заявлял он, — опустошили страну, разграбили частную собственность, разжигали ненависть между американцами и европейцами, принесли в жертву тысячи людей, вычерпали источники общественного богатства, дезорганизовали армию, уничтожили промышленность, наконец, ухудшили положение американцев, вследствие чего у испанцев возникло ощущение, что им грозит опасность. Кроме того, они развратили нравы народа и, отнюдь не завоевав независимости, умножили препятствия к ее достижению^[26]. Если я взялся в то время за оружие, то сделал это, чтобы сражаться не против американцев, а против разнузданных бандитов, опустошавших страну»^{165}.

В декабре 1823 г. Итурбиде тайком покинул Ливорно и 1 января прибыл в Лондон. Находившийся в британской столице мексиканский агент Франсиско де Борха Мигони поспешил уведомить об этом свое правительство, высказав предположение, что бывший император намерен снарядить военную экспедицию в Мексику. Донося о встрече с Итурбиде, Борха Мигони сообщал 4 января 1824 г.: «Он убежден, что Мексике не подойдет республиканский строй, ибо люди не могут сразу перейти из состояния рабства к неограниченной свободе… Я пришел к выводу, что столь поспешный приезд дона Агустина де Итурбиде в Англию в разгар зимы вызван касающимися Мексики идеями, подобными тем, которые на Эльбе вынашивал Наполеон в отношении Франции»^{166}. Вскоре с берегов Темзы поступили на сей счет дополнительные тревожные сигналы от примчавшегося из Рима Марчены.

Планы и намерения экс-императора (особенно в связи с возникновением в Гвадалахаре движения в его пользу под руководством генералов Луиса Кинтанара и Анастасио Бустаманте) весьма беспокоили мексиканский конгресс, который решительно выступил против притязании Итурбиде и попыток преувеличить его роль в провозглашении независимости.

«Слава богу, что у нас был Герреро, пользовавшийся достаточным влиянием, — заявил на заседании 9 апреля 1824 г. убежденный республиканец Мануэль Кресепсио Рехон, — ибо без него ничего бы не было достигнуто: хотя бы потому, что Итурбиде дискредитировал себя в глазах американцев». Возражая тем, кто утверждал, будто освобождением от колониального ига Мексика обязана главным образом изгнанному монарху, он подчеркнул, что, «напротив, установление независимости надолго задержалось вследствие направленных против нее действий Итурбиде»^{167}. 28 апреля конгресс принял декрет, объявлявший бывшего императора изменником, врагом государства и вне закона, если он появится на территории страны.

Трудно сказать, внял ли бы Итурбиде этому предупреждению, но весть о нем уже не застала его в Англии. 6 мая он покинул Лондон и через пять дней на борту брига «Спринг» отплыл из Саутгемптона. Вероятно, не случайно это произошло в тот же день, когда ровно год назад он оставил Мексику. И вряд ли простым совпадением объясняется, что «Спрингом» командовал тот самый капитан Уэлч, который был тогда командиром фрегата «Роулинс», доставившего экс-императора в Италию. Кроме жены и двух младших сыновей (старшие дети остались в английских пансионах), Итурбиде сопровождали племянник, полковник Бенески (поляк, служивший в свое время в его армии) и несколько других приближенных. Он вез с собой крупную сумму денег в мексиканской валюте, семейные драгоценности.

Бывший император намеревался высадиться со своей небольшой свитой на побережье Мексики в июне 1824 г. и обратиться в населению с призывом стать под его знамена. За несколько дней до отъезда из Лондона там отпечатали в изрядном количестве экземпляров составленное им обращение к мексиканскому народу. В нем говорилось, что он возвращается на родину «не как император, а как солдат и мексиканец», чтобы помочь отстоять ее свободу и независимость в связи с угрозой интервенции со стороны держав Священного союза^[27]. Вместе с тем Итурбиде заявлял, что намерен добиваться сплочения мексиканцев и преодоления разногласий между ними^{168}. 10 пачек этих прокламаций, предназначенных для распространения среди жителей, Итурбиде имел при себе. Кроме того, он собирался подготовить и обнародовать другие воззвания, для чего взял с собой типографский станок и наборщика — англичанина Джона Армстронга.

Более откровенно экс-император информировал о своих намерениях британского министра иностранных дел Джорджа Каннинга, которому 6 мая писал: «Моя цель— способствовать укреплению строя, при котором моя страна стала бы счастливой и заняла подобающее ей положение среди остальных народов. Меня неоднократно призывали вернуться, и я не могу дольше оставаться глухим.

Отправляюсь не домогаться императорского сана: он ничем меня не прельщает и не нужен мне. Еду как солдат, но не для разжигания раздоров и войны, а чтобы посредничать между враждующими партиями и добиваться мира. Одной из моих первых задач будет создание основ для прочных и взаимовыгодных отношений с Великобританией»^{169}.

Вдохновляемый примером Наполеона, Итурбиде рассчитывал, что мексиканцы с энтузиазмом откликнутся на его призыв, войска немедленно перейдут? на его сторону, путь на Мехико будет открыт, и ему легко удастся реставрировать свою власть. Но в действительности все оказалось совсем иначе.

Приблизившись к восточному побережью Мексики, «Спринг» встречными ветрами был отнесен севернее намеченного места высадки — порта Тампико — и 14 июля вошел в устье реки Сото-ла-Марина. На следующий день Итурбиде послал на разведку полковника Бенески. Явившись к командующему войсками восточных провинций бригадиру Фелипе де ла Гарса, Бенески вручил ему рекомендательное письмо от находившегося на борту «Спринга» духовника и земляка бывшего императора Хосе Тревиньо — родственника Гарсы. Тревиньо просил оказать содействие подателю письма и его спутнику. Бригадир, служивший в прошлом под знаменами Итурбиде, принял его посланца приветливо, но быстро сообразил, кто такой оставшийся на корабле таинственный «спутник» польского полковника.

Выслушав донесение возвратившегося Бенески, Итурбиде вместе с ним утром 16 июля сошел на берег. Раздобыв лошадей, они поскакали в селение Сото-ла-Марина. Однако за ними следили, и де ла Гарса во главе кавалерийского отряда немедленно устремился в погоню. Уже к середине дня преследователи нагнали беглецов, и, когда бригадир разглядел вблизи переодетого спутника Бенески, его подозрения подтвердились. Сообщив Итурбиде, что он объявлен вне закона, Гарса арестовал его и доставил в столицу штата Тамаулипас — город Падилью.

18 июля состоялось чрезвычайное заседание законодательного собрания штата, где было принято решение о казни Итурбиде. Поскольку последний заявил протест, собрание на следующий день в результате повторного рассмотрения подтвердило свое постановление и передало его губернатору Гутьерресу де Лара, а тот приказал бригадиру Гарсе привести приговор в исполнение. Итурбиде расстреляли в половине седьмого вечера 19 июля и похоронили на местном церковном кладбище. Вслед за тем его вдову с детьми и сообщников выслали из страны^{170}.