Рождение победителя

Каменистый Артем

Маленькая флотилия пошла дальше совсем уж тихонечко, лучники начали изготавливаться к работе. Команды моей лодки это не касалось — у нас другая задача. Черными тенями на такой же черной воде спустившись до темнеющей на фоне неба громадины первой галеры, мы нанесли очередной подлый удар. С приготовленного заранее фонаря сорвали скрывающую огонь парусину, я, не доверяя никому, один за другим швырнул на палубу три узких кувшина, не забыв поджечь пеньковые фитили, пропитанные раствором селитры.

В двух сосудах было дизельное топливо, в третьем — скипидар. Наверху вспыхнуло сразу, хоть и не сказать что пламя прямо-таки объяло корабль. Гребцы уже нетерпеливо сжали рукояти весел, но я еще не закончил.

Прежде, в период моего

недомогания, в дни, когда состояние улучшалось, я пытался заниматься общественно полезными делами, в том числе и различными перспективными прожектами. В основном это заключалось в раздаче ценных указаний, которые, как правило, исполнялись плохо по причине слабого контроля и трудностей с пониманием. Один из иридиан — мастер-медник — по моему эскизу сделал несколько медных трубок большого диаметра. Я вообще-то отрабатывал зачатки технологии получения простейших оружейных стволов, но полученные изделия не понравились; почти позабыл про них — и уж, конечно, не стал испытывать. Хотя порох у меня был, причем бездымный. Точнее, был он в перспективе — лежал «макаронинами» в зарядах к танковой пушке. В таком виде для мушкетов он не годится, но это поправимо. А вот черный приготовить не получится: жалких крох селитры, конфискованных у Конфидуса, хватило лишь на пропитку фитилей.

Сегодня медному хламу нашлось применение. Все четыре трубки я заполнил порезанными «макаронинами», заклепал их с обоих концов, не забыв оставить фитили, идущие в мешочки с затравкой — остатками иридианского огненного зелья. Затем обмазал металл смолой, налепив кусочков свинца, прихваченных из замка, — ради дополнительной осколочной массы. Похожим образом поступил с бронзовым кувшинчиком — наследством сэра Флориса. Хоть и ценная вещь, но для хорошего дела не жалко.

Одна за другой пять импровизированных гранат отправились на разгорающуюся палубу. А вот теперь фонарь потушить — и ходу: сейчас станет очень весело.

Демы, может, и любили поспать всласть, но к раззявам не относились. Хоть и прозевали крадущуюся лодку, но оперативно выяснили, что случилось. После первых испуганных криков кто-то уверенно проревел:

— Арбалетчики! По реке бейте! Они на лодке пришли! Сверху!

Услышав это, мои гребцы удвоили старание, больше не заботясь о скрытности. В этот миг на палубе прогремел первый взрыв. Это я, конечно, преувеличиваю — скорее, очень громкий хлопок. Не уверен, что столь примитивная граната способна чем-то всерьез навредить, но психологический эффект определенно присутствовал — деловая суета начала переходить в панику. Когда рвануло в четвертый раз, уже действительно прилично, уши приласкало воплем боли и ужаса: кого-то явно зацепило. Как выяснилось впоследствии, главный корабельный дозорный, будучи недоволен из-за того, что все это безобразие поставят ему в вину, решил, что никто и не подумает тушить пожар, пока в огне и рядом с ним грохочут эти шипящие штуки, от которых разлетаются больно жалящие кусочки металла. И он не придумал ничего лучшего, как схватить одну, чтобы выбросить ее в воду. Медная трубка разорвалась в руке, оторвав пальцы и опалив лицо.

Это был не единственный серьезно пострадавший при диверсии — осколки удачно зацепили еще четверых, а несколько отделались легкими ожогами и ранениями. Обескураженные демы отшатнулись от огня подальше, и если бы не приказы искалеченного командира, ухитрившегося сохранить самообладание, галера бы сгорела. На его крики с берега подошли лодки с подмогой, дружными усилиями принялись сражаться с пожаром.

А ведь были мысли соорудить из пары лодок брандер-катамаран, но нет же — понадеялся на солярку и скипидар. У меня прям судьба — после драки кулаками махать.

Арбалетчики на берегу, несмотря на некоторую растерянность и недосып, начали отрабатывать свой хлеб, обстреливая реку. В ответ из темноты полетели наши гостинцы — вступили в дело лучники на лодках. Им целиться было проще — отблески

огня освещали арбалетчиков, а вот на реке иллюминации не наблюдалось. К тому же берега здесь высокие, нависающие над водой — темной ночью, если смотреть сверху вниз, кроме мрака ничего не увидишь. Звезд и лун не видно — их скрывает сильная облачность: погода вредит демам не только холодом. В итоге наша стрельба была действенной, а вот у них наоборот. Отделавшись несколькими ранеными, легковооруженные арбалетчики откатились подальше, а наши занялись толпой, собравшейся на тушение пожара.

Условия были почти как в тире. Лишь один минус — дистанция великовата. Три десятка луков работали без продыху, и дело ранеными не ограничилось. Промазать мимо толпы трудно, а доспехи у тех, кто ночевал на палубе, были, как правило, сняты. Я поблагодарил судьбу и свою мудрую голову — догадался не использовать на этот раз зажигательных стрел. Точность у них хуже, а вот демаскирующий эффект, особенно от факелов, колоссальный. Сейчас бы в нас били прицельно, а не суматошно пытались высмотреть в этом рассаднике коряг и непроницаемых темных карманов под обрывистыми берегами.

Недолго длилось наше счастье: командованию демов надоело нести потери, к тому же обстрел превращал тушение пожара в русскую рулетку. Загудел рог, кто-то резко, уверенно начал командовать из толпы. Я тут же приказал перенести стрельбу на тот участок, в надежде зацепить вождя.

Тем временем часть демов начала продвигаться по левому берегу — пытались сократить дистанцию до минимума, чтобы наконец разглядеть нас. В основном шли арбалетчики, но и мечников немало: опасались, что на засаду нарвутся. Я до такого не сподобился — ночная засада в условиях, затрудняющих отход, идея хорошая, но только при наличии крупного отряда, подготовленного именно к подобным задачам. Со временем я, возможно, обзаведусь таким, но пока что его нет, и рисковать не стоит — мой противник не склонен к игре в поддавки, и еще неизвестно, кому больше достанется в тесноте свалки при ограниченной видимости и отсутствии свободы маневра.

Гребцы налегли на весла — пора удирать. Без шума не обошлось — враги поняли, что мы пытаемся скрыться, и помчались со всех ног. Хоть нам пришлось идти вверх по течению, но под берегом оно мешает не везде, и разогнаться можно прилично — простым шагом догнать лодки не получится. В лесу тоже бегать непросто — тропы захламлены, под ноги лезут выпирающие корни, а темнота как в угольной шахте. Нам все же попроще выгребать.

В общем, чтобы догнать лодки, надо попотеть. И демы потели — гремели доспехами на всю округу. Я не считаю себя совсем уж трусливым человеком, но догадывался заранее: в три десятка луков победить такое войско мы не сможем, так что бегство неизбежно. Неизбежно — значит, предсказуемо. А на войне всякое предсказуемое действие надо обязательно подготавливать заранее.

И мы подготовили.

На самых широких и светлых участках троп, где противник неизбежно увеличит скорость, растянули бечевки, за которыми вбили в землю множество остро отточенных колышков из сухой древесины. Такой при удаче может серьезно покалечить или даже убить, если упасть на него, споткнувшись о веревку. Но это при удаче, а я с такой непостоянной дамой заигрывать не намерен. Поэтому, вспомнив славный опыт вьетнамских партизан, приказал ребяткам, готовившим эту подлянку, смазать острия отходами человеческой жизнедеятельности. Кал — это вместилище неисчислимого количества микроорганизмов, которые в ране чувствуют себя как дома: здесь им и кухня, и спальня, и сортир. Тяжелейшее воспаление гарантировано, причем развиваться оно будет ураганными темпами. А там всякое бывает — возможно, нагноением отделаешься, а не повезет — гангреной или заражением крови. Уж не знаю, какая у врагов медицина, но доводилось слышать, что они как простые смертные страдают и умирают после боев. Ничем не отличаются от обычных людей, несмотря на связанные с ними странности.