Рождение 'Шерхана'
Шрифт:
Генерал с каменным лицом смотрел на Климачева, не говоря ни слова. В кабинете воцарилась звенящая тишина. Вскоре даже те из присутствующих, кто поначалу не обратил внимания на столь банальное событие, как появление на совещании полковника Климачева, перестали шушукаться, поняв, что происходит нечто экстраординарное, и повернулись лицом к входной двери.
Генерал держал паузу, как народный артист СССР.
Тишина установилась такая, что можно было бы услышать пролетающую муху. Но мух в кабинете генерала не было, а если и были, то, по-видимому,
Красное поначалу лицо Климачева стало покрываться белыми пятнами.
С каждой секундой этого издевательского молчания Житкову становилось все более не по себе. Сосредоточившись, он попытался подобрать определение тому жгучему чувству, которое он в данный момент испытывал. И вскоре это определение нашлось. Это был стыд.
Ему было стыдно за растерянного, не очень аккуратно одетого Климачева, за устроившего этот безобразный спектакль генерала, за с любопытством переглядывающихся присутствующих, за себя, наконец, не сумевшего вовремя предостеречь Климачева.
Хотя от чего он мог его предостеречь? Ведь не в галстуке же дело. Галстук - лишь только повод.
Наконец генерал заговорил. То, что он сказал, и особенно как он это сказал, наполнило Житкова еще большим чувством стыда и негодования.
– Товарищи! Вы только посмотрите на это явление природы, по недоразумению называемое полковником милиции, - негромким презрительным голосом начал генерал свою речь. - Мало того, что оно...
– на слове "оно" генерал сделал ударение, - опаздывает на совещания, оно еще считает для себя возможным одеваться не по форме, как остальные офицеры, - с этими словами генерал обвел взглядом присутствующих.
– Товарищ генерал...
– начал было Климачев прерывающимся от негодования голосом.
– Молчать, па-алковник! - перешел на крик генерал. - Мне не нужны ваши оправдания! Я сыт вашими оправданиями по горло!
Генерал энергично резанул себя по горлу большим пальцем правой руки.
Климачев замолчал, видимо, понимая, что все сказанное им в сейчас в этом кабинете обернется против него.
– Мне теперь понятно, - продолжал кричать генерал, - почему в нашем РУОПе творятся такие безобразия! Потому что рыба гниет с головы. Ну ничего! Кое-кому мы уже прижали хвост, скоро и до головы доберемся! Чтобы не воняло!
– Товарищ генерал! - уже почти спокойно и твердо заявил Климачев. - Я попрошу вас держать себя в рамках. Я не позволю вам себя оскорблять!
– Вон из моего кабинета! - генерал сорвался на визг.
Климачев повернулся и молча вышел.
Генерал, покашляв, прочистил горло и спокойно сказал:
– Дальше совещание продолжит полковник Бойко.
Он еще раз обвел взглядом присутствующих и вышел вслед за Климачевым.
Всем стало ясно, что Климачев человек конченый и что генерал получил "добро" на такой спектакль. Полковника явно снимут с должности, а может быть, и того хуже. А все произошедшее сейчас - только спектакль, цель которого - прояснить ситуацию для широкой публики. Заодно преподать урок другим, чтобы неповадно было.
* * *
Последний пункт совещания, раздел "разное", включал один вопрос, для обсуждения которого в узком кругу полковник Бойко попросил остаться Житкова и областного прокурора.
Вопрос этот в переводе с милицейско-бюрократического языка на русский звучал следующим образом: что делать с обладателем диппаспорта Республики Грузия, особо опасным рецидивистом, вором и убийцей Бесиком Кварая?
Глава 5
Экипаж "Ан-26" медленно шел по раскаленному от жары бетону аэродрома к своей машине.
В тени фюзеляжа они еще издали увидели две сидящие на каком-то ящике человеческие фигуры. При ближайшем рассмотрении в одной из них они узнали снявшего рубашку подполковника-интенданта, а в другой - своего бортинженера, в таком же виде. При их приближении бортинженер встал, надел рубашку и фуражку, сделал один маленький шаг навстречу вышедшему чуть вперед командиру, приложил руку к козырьку и, не выходя из тени, доложил о готовности машины к полету.
Пожав руку бортинженеру и подошедшему ближе подполковнику-интенданту, командир обратился к ним с вопросом:
– Ну что, летим?
– Давно пора, командир, - возопил обалдевший от жары бортинженер, - в машине хоть кондиционер есть.
– Да, кстати о полетах, - вступил в разговор штурман, - командир, ты карту полетную в штабе взял?
– А, черт, я на тебя понадеялся.
– Ну, нате здрасте! Мы же договаривались, командир! - Штурман в отчаянии всплеснул руками.
– Да я с этим просерансом все позабыл к чертовой матери, - командир досадливо почесал затылок, сдвинув на лоб фуражку, - что делать-то будем?
– Что, что, - с досадой проворчал штурман, - опять по пачке "Беломора" придется курс прокладывать. Думаешь, легко?
Командир и штурман много лет летали вместе, и это была их старая шутка. Скорее уже и не шутка, а некий ритуал, примета. Если удавалось ловко провести какого-нибудь лопуха-пассажира, то полет должен был сложиться очень удачно. Остальные члены экипажа подыгрывали им по мере сил.
В данном случае успех был полный.
Усевшийся было опять на ящик подполковник-интендант подскочил как ужаленный, испуганно вытаращил глаза и энергично запротестовал:
– Ребята, какой "Беломор"? Да вы в своем уме? Время еще есть, мой помощник только через час-полтора подскочит, чего бы вам пока за картой не сбегать?
– Да куда они побегут? - вступил в разговор рассудительный второй пилот. - Сегодня пятница, короткий день, секретчик, поди, уже домой ушел. Теперь до понедельника его не дождешься. Зря только будут бегать по такой жаре.
Ничего, небось мимо Грузии не проскочим.
– Да там ведь Турция рядом, - вспомнил географию побледневший от таких успокоений интендант, - и вообще война кругом! У нас ведь и самолет военный! Собьют и фамилию не спросят!