Рождение сверхновой

Генрих

Бросаю палочки на стол, я не в силах есть. Обида душит нешуточная, ЧжуВон смотрит с беспокойством.

— Я, конечно, понимаю, что предложение выйти замуж может претендовать на самый бронебойный комплимент. То есть, я так хороша, что ты готов бросить мне под ноги своё сердце, кошелёк, руку… — нет, руку лучше оставь, — и саму жизнь. Я так прекрасна, что ты готов присягнуть мне в вечной преданности, служить мне, своей королеве, преданно и страстно до скончания веков. Готов всю жизнь терпеливо сносить все мои капризы и выкрутасы…

Я останавливаюсь и упираюсь

в него твёрдым немигающим взглядом. Выражение лица ЧжуВона становится каким-то неопределённым. Медленно-медленно на нём проявляется пугливое недоумение: «Я что, правда, это сказал?». На мгновенье останавливаюсь в сомненьях, сказать, что ему придётся приносить в зубах мои домашние тапочки или притормозить? С сожалением отбрасываю эту идею, пожалуй, это через край. А теперь держись крепче, недосержант!

— Но ты опять жутко лажаешь! Ты опять флопнулся! Предложение выйти замуж — это прекрасно! Но где слова любви и обожания? Где ворох комплиментов, песен и серенад в мою честь, в конце концов! Где, я тебя спрашиваю?! — В последних словах прорывается некая стервозная визгливость, я хлопаю в сердцах ладонью по столу. ЧжуВон еле заметно вздрагивает, в его глазах поселяется неуверенность.

— Но, Юна… — растерянно начинает ЧжуВон. Начинает и останавливается.

Я принимаюсь за еду. Ликование и радость придут потом, пока на душе чувство полной опустошённости после идеально отыгранной роли. Просто шик и блеск, я — суперактриса! Не то, чтобы я играю на сто процентов, ЧжуВон действительно слажал. Тут такое дело, хоть и раздула я мастерски из мухи слона, но ведь муха была! Не будет мухи, не появится и слон.

ЧжуВон тоже принимается за своё блюдо, и как будто с каждым кусочком в него вливается обычная самоуверенность, быстро вытесняющая растерянность.

— Не волнуйся так, Юночка. Я тебе ещё много комплиментов спою и про чувства свои расскажу. У нас времени на всё хватит…

Непроницаемо молчу. Чует моё беспокойное сердце, что не раз ещё пацак подставится. Может быть, даже сегодня, здесь. Не пропустить бы момент! А если не подставится, у меня под рукой заготовка есть.

— Скажи, а почему ты сказала «вряд ли»? Раньше ты говорила, что принципиально никогда не выйдешь замуж. Что изменилось? — ЧжуВон быстро пришёл в себя. Всегда его за это уважала.

— Видишь ли… — задумываюсь, как ему объяснить, и решаю, как можно ближе к реальности, — После того кризиса со мной в Японии, вдруг обнаружился неожиданный побочный эффект. У меня исчезла эротофобия. Мысль о сексуальном контакте больше не приводит меня в ужас…

— Вот почему ты перестала шарахаться от поцелуев, — сразу схватывает суть ЧжуВон.

— Внутренних барьеров нет, — соглашаюсь я, — но внешние остались. И они все на твоей стороне.

— В каком смысле? — ЧжуВон настораживается.

— Тебе придётся пойти на разрыв с семьёй. Я же не могу сделать это за тебя. Смириться с потерей гигантского наследства. А потом пройти долгую трудную марафонскую дистанцию обучения. Я не приму в мужья человека, непригодного на эту роль.

— Неравноправно получается, — скривился

ЧжуВон, — ко мне столько требований, а к тебе?

— Я — принцесса, ЧжуВон! — веско отвечаю я, — Меня и надо добиваться, терпя лишения и преодолевая препятствия. Хочешь обратного — иди к гомосекам!

— Я вроде как тоже принц, — бурчит ЧжуВон.

— Ты уже не принц, ты — лишенец! — припечатываю я, — К тому же это не имеет значения. Если принцу загорелось добиться принцессы, пусть добивается её любви на общих основаниях.

— И что дальше? Ты согласишься выйти замуж, когда я пройду марафон?

— Нет, конечно! — возмущаюсь я, — Не надо искать лёгких путей! После этого ты подпишешь Конвенцию, свод Правил поведения мужа Агдан. И только тогда получишь законное право считаться кандидатом в мужья.

— Ёксоль! — Выказывает своё отношение ЧжуВон, — Ты могла поступить намного проще. Сказать «нет» и послать меня.

— Ну, почему? — Не соглашаюсь я, — Категорическое «нет» лишает всякой надежды, а так она у тебя есть.

— Надежда всегда есть, — бурчит ЧжуВон, — Первый раз «нет», а в двадцать первый, может, будет «да».

Пожимаю плечами, принимаюсь за еду. Остыло всё, пока разговаривали. Делаю глоток пива, прислушиваюсь к ощущениям. Холь! А прислушиваться-то особо не к чему. Кажется, пристрастие к пиву Юркин унёс с собой. Это он что, будет в шестилетнем возрасте пиво там глушить?

— А что ещё за Конвенцию ты выдумала? — «на мою голову», — так мысленно я продолжаю его вопрос.

— Свод правил поведения мужа Агдан, — информирую я, — Полный свод я ещё составлю, посоветуюсь с мамой, сестрой, подругами… Мульчей, — добавляю я, подумав.

ЧжуВон настаивает на подробностях.

— Чтоб не пил, не курил, чтоб цветы всегда дарил. Жене все деньги отдавал, тёщу мамой называл. Чтоб в компании не скушен, а к ХёМин равнодушен… — речитативом напеваю я.

— Я не курю, — сообщает мне про свои многочисленные достоинства ЧжуВон.

— Вот видишь? Уже чему-то соответствуешь, — добиваю своё блюдо, мечтательно завожу глаза вверх, — Не, в принципе, я замуж не против. Прихожу такая усталая домой, муж с порога берёт на руки… нет, сначала нежно целует, потом берёт на руки и несёт на кухню, где он уже приготовил ужин. После ужина относит меня в душ. Чистенькую уносит в общую комнату, где я смотрю дораму с мамочкой. Кстати, цветы будешь дарить не только мне, но и маме. И про сестру не забудь, и не розовые, мать твою, розы…

В процессе блаженного полёта по райским эмпиреям светлый фон потолка перед глазами вдруг меркнет. Перед глазами крупно лицо ЧжуВона. Что делает этот гнусный пацак в моей хрустальной мечте? Он там обслуживающий персонал, как он смеет на первый план вылезать? Руки его меж тем ласково охватывают мою хрупкую шею. ЧжуВон склоняется к ушку и шепчет почти нежно:

— Намного легче тебя сразу придушить.

Делаю растерянно плаксивое лицо, хлопаю ресницами.

— Как? Ты меня уже не любишь? Ты уже не хочешь на мне жениться? Тогда прощальный поцелуй, — закрываю глаза, вытягиваю губы трубочкой.