Рождение Зимы
Шрифт:
— Нужно позвать остальных, — предложил Оризиан. — Им тоже захочется это увидеть.
— Сейчас, сейчас. — Нарадин поднялся на ноги. Собаки тут же сбились вокруг него. Он подошел к туше и опустился на колени. Его рука почти уважительно легла на бок зверя, и в это время что-то привлекло его внимание.
— Смотрите, еще одна рана. Это ведь не наша, правда?
Рот и Оризиан тоже опустились на колени рядом с ним. Под лопаткой кабана они увидели колотую рану. Грубая шерсть вокруг нее пропиталась кровью, уже подсохшей.
— Я бы сказал, ей день или два, — сообщил Рот, растерев между пальцами немного крови.
— Удивительно, что он мог так долго держаться и драться — задумчиво пробормотал Нарадин.
Оризиан наклонился ниже. В глубине раны виднелось что-то непонятное. Тогда он воткнул в нее нож, покачал им из стороны в сторону и ощутил странное сопротивление лезвию. Еще одним поворотом ему удалось что-то подцепить и вытащить наружу: на ладони лежал наконечник стрелы, плоский и гладкий.
— Вот что там было, — показал он.
— Можно я посмотрю? — спросил Рот, и Оризиан кивнул. Рот взял кусочек металла и, хмурясь, начал вертеть его в руках. Все пальцы воина были иссечены шрамами (первый вестник преклонного возраста), но наконечник он держал привычно и уверенно.
Нарадин выглядел немного огорченным.
— Не так уж приятно узнать, что он носил в себе это.
Рот повернулся к Оризиану:
— Это кирининская работа, стрела лесных тварей.
— Лесные твари? — воскликнул Нарадин. — Охотятся здесь?
Рот только кивнул и огляделся. Не качнется ли где подлесок, не шелохнется ли хоть один листик на деревьях? Настроение щитника изменилось. Он встал.
— За последний год Белые Совы доставили немало тревог, а? — обратился Оризиан к кузену.
— Да, но мы же меньше, чем в одном дне пути от Андурана. Они не посмели бы подходить так близко. — Нарадин тоже стал рассматривать наконечник. — Хотя Рот прав, это Белые Совы.
Оризиан и не сомневался. Рот довольно много сражался с кирининами из Анлейна и всегда узнал бы их оружие. Он взглянул на своего щитника, в позе которого чувствовалось необычное напряжение.
— Я думаю, пора трубить, — сказал Рот, не прекращая рыскать взглядом по лесу. — Не следует оставаться здесь дольше, чем нужно.
Нарадин не возражал. Он поднес к губам рожок и послал длинный низкий сигнал, созывая охотников к добыче.
На следующее утро Оризиан стоял на зубчатой стене замка Андуран, наблюдая, как к северо-востоку от Кар Крайгара сгущаются серые облака. Гряда огромных гор темнела за долиной реки Глас. За грядой, невидимая отсюда, лежала самая гористая часть земель его Крови. Там находились остатки древних городов, давно покинутых их забытыми обитателями. Теперь никто не жил среди скал и облаков.
Вот уже две недели Оризиан гостил в замке дяди, и погода все время менялась. Небо стало тяжелым; все — земля, поля, леса — потемнело под ним. Земля и небо знали, что грядет, и потихоньку готовились к этому, сбрасывая мягкое настроение осени. Скоро даже здесь, на дне долины, ляжет снег. День Рождения Зимы уже близко.
Не самое удачное время для появления на свет, но и это нисколько не помешало ликованию по поводу рождения первого внука тана. Торжества длились несколько дней и завершились охотой, в которой Нарадин должен был добыть кабана. Но вот все празднества остались позади, блаженная истома воцарилась и в замке, и в обосновавшемся под его стенами городе — затишье между бурями, поскольку буйства надвигающегося Рождения Зимы по силе и неистовости, если не по продолжительности, будут как раз под стать прошедшим торжествам.
Пришло время и Оризиану отправляться домой, в Колглас, в замок на волнах. Но эти дикие гуси, что сейчас в высоте перекликались друг с другом и которых он некоторое время провожал пристальным взглядом, проложат свой путь к морю раньше, чем он пустится в дорогу. Он пришел на это высокое место, чтобы в последний раз взглянуть на широкую панораму долины, в которой правит его дядя, долины, которой конца и края не видно. У его Колгласа горизонты куда как скромнее. По ряду причин.
Звук шагов за спиной заставил его обернуться. Из узкого лестничного колодца появился Рот.
— Лошади готовы, — сообщил щитник. Этот хриплый голос всегда вызывал у Оризиана представление, будто у Рота где-то глубоко в глотке перекатываются и сталкиваются тяжелые камни. — Дядя ждет во внутреннем дворе, он хочет попрощаться с тобой.
— Значит, пора идти. Холодно будет возвращаться в Колглас верхом, — сказал Оризиан.
Рот улыбнулся.
— По дороге нас ждет такой же огонь и такая же еда.
Они спустились по винтовой лестнице и вышли на широкий, мощенный булыжником внутренний двор. У ворот в дальней стене, возле сторожки грумы держали трех коней, у которых на утреннем холодке из ноздрей вырывались клубы пара. Килан, второй щитник Оризиана, тщательно проверял копыта лошадей, не смущаясь тем, что у здешних конюхов его придирчивость могла бы вызвать обиду. Около него стоял дядя Оризиана, тан Кросан ок Ланнис-Хейг.
Кросан был на голову выше юноши. Он взял его за руку и с усмешкой смотрел сверху вниз.
— Ты погостил у нас всего две недели. Слишком мало, Оризиан.
— Я бы рад остаться, но к Рождению Зимы мне нужно вернуться в Колглас. Отец должен подняться с одра болезни.
На губах Кросана мелькнула улыбка, он кивнул.
— Да, в душе моего брата прочно поселились уныние и обреченность. Тем не менее Рождение Зимы может поднять его настроение. Во всяком случае, не позволяй болезням Кеннета портить тебе жизнь, Оризиан.
— Не позволю, — ответил Оризиан, хотя знал, что может не сдержать обещание.
Кросан похлопал его по спине.
— Ну и хорошо. Скажи ему, чтобы поскорее навестил нас. Пусть посмотрит, как здесь все изменилось.
— Скажу. А где Нарадин?
Вопрос опять вызвал широкую улыбку на лице Кросана, от чего великий и грозный Тан Крови сразу стал просто гордым отцом и дедом.
— Вот-вот будет здесь. Он просил задержать тебя до их прихода, чтобы и мой внук мог попрощаться.
— Хорошо. Я рад, что мы нашли ему кабана, — улыбнулся Оризиан. — Надеюсь, дитя это оценит.