Рожденная для славы
Шрифт:
Ничего, сказала я себе. Скоро я увижу его вновь, а к тому времени, возможно, уже буду королевой.
Мэри знала, что умирает. Мне рассказали, что она получила письмо от Филиппа, в котором он настоятельно просил ее назначить меня наследницей престола. Однако мнение Филиппа тут мало что значило, я и без Испанца являлась законной наследницей — так гласило завещание отца. Мэри не могла ни объявить меня своей преемницей, ни лишить этого права. Настойчивость Филиппа свидетельствовала о том, что он не оставил своих планов касательно женитьбы; должно быть,
Я несколько удивилась, когда ко мне явились два члена Государственного Совета. Поначалу я подумала, что они привезли мне официальное извещение о смерти королевы, и никак не могла решить, верить им или нет — не ловушка ли это? Когда я сказала Трогмортону, что не поверю в смерть Мэри до тех пор, пока мне не покажут ее кольцо, я нисколько не преувеличивала.
Однако посланцы Государственного Совета явились не для того, чтобы приветствовать новую королеву. Они поклонились со всем почтением, и один из них сказал:
— Ее величество послало нас сообщить вашему высочеству, что объявляет вас своей официальной наследницей. Однако есть три условия, которые вы должны выполнить. Первое: состав Государственного Совета должен остаться прежним. Второе: никаких религиозных реформ. И третье: вы должны будете расплатиться по всем долгам и кредитным обязательствам ее величества.
Я почувствовала, как во мне закипает гнев, однако взяла себя в руки и спокойно ответила, что охотно соглашаюсь выполнить третье из условий.
— Что же до остальных двух, — продолжила я, — то никаких обещаний давать я не намерена. Королева не властна ни назначить меня наследницей, ни лишить этого титула. Он принадлежит мне по законному праву. Со всем почтением я заявляю, что сама выберу себе советников, ибо Мэри в свое время поступила так же.
Я видела, что достопочтенные мужи ошарашены таким ответом. Кажется, они пребывали в полной уверенности, что осчастливят меня своим сообщением. Однако вопрос религии требовал более осторожного ответа, и, выдержав паузу, я выразилась так:
— Что же касается религии, то в делах веры я намерена прислушиваться к голосу Господа и поступать так, как будет угодно Ему.
Тут советники и вовсе смутились. По опыту я знала, что в вопросах религии безопаснее всего ссылаться на Господа, ибо никто не смеет возражать против вмешательства столь высокого покровителя.
Советники удалились в тягостных раздумьях, а я поняла, что близка к короне, как никогда.
Следующим посетителем был граф де Фериа, посол Филиппа Испанского. Он держался чрезвычайно учтиво, а я уже не боялась всемогущего посланника испанского двора, как в прежние времена, вот почему решила обойтись с графом прохладно. Как только моя сестра умрет, и он, и его господин утратят всякую власть на Англией. Пусть же знают, что лакомый кусочек вот-вот выпадет из их когтей.
Посол начал с того, что передал самые наилучшие пожелания своего государя.
—
— Я помню.
— Более того, именно мой государь убедил королеву сделать вас наследницей престола. Полагаю, вы должны испытывать к его величеству благодарность.
Трудно было сделать замечание более бестактное и неуместное. Ведь я настаивала на том, что право наследования закреплено за мной самой природой, а вовсе не волей моей сестры или ее супруга. Поэтому я произнесла ледяным тоном:
— Я унаследую престол по праву рождения. Такова была воля моего покойного отца. Что бы ни писал ваш господин моей сестре, трон в любом случае достался бы мне, ибо такова воля народа Англии.
— Но все же вы не станете отрицать, что мой государь всегда проявлял к вам дружеские чувства.
— Что ж, дружба предпочтительнее вражды. Я намерена и впредь поддерживать добрые отношения со всеми, кто желает моей стране блага.
— Женившись на вашей сестре, мой господин стал королем Англии.
— Нет, он всего лишь стал консортом королевы, да и провел с ней не так уж много времени.
— Важные государственные дела требовали присутствия его величества в Испании.
— А теперь важных дел у него станет еще больше, — сказала я, намекая на смерть императора Карла, скончавшегося в предыдущем месяце.
Де Фериа не стал с этим спорить. Я смотрела на него с улыбкой, представляя, как он будет рассказывать о нашей беседе своему господину.
— Как вам известно, — продолжила я, — ваш повелитель не раз принуждал меня к браку с Филибером Савойским. Если бы я послушалась Филиппа, где бы я сейчас была? Уж, во всяком случае, не здесь. С моей стороны было бы крайне неразумно уступить желаниям вашего короля.
— Мой государь полагал, что этот брак составил бы ваше счастье. Его величество всегда желал вам только добра.
Я решила, что это уж чересчур, и резко ответила:
— Ваш король всегда желал добра только себе и своей стране. Впрочем, это совершенно естественно для монарха. Однако моей сестре не следовало выходить за него замуж — сочетавшись браком с иностранцем, она утратила доверие и любовь народа.
Де Фериа сохранял невозмутимость. Должно быть, он получил от своего господина задание прощупать почву — как я отнеслась бы к сватовству Филиппа. Моя позиция показалась графу слишком неуступчивой, и он решил отложить разговор на будущее. К тому же жена Филиппа, моя несчастная сестра, все еще была жива.
Испанец удалился с весьма кислым выражением лица, и у меня осталось ощущение, что я провела эту беседу совсем неплохо.
Напряжение все нарастало. Королева умирала. Жить ей осталось считанные дни. Однажды, гуляя по саду, я услышала стук копыт, во двор стремительно влетел небольшой отряд всадников. Я замерла на месте, сердце мое колотилось.
Это были члены Государственного Совета, и привести сюда из могло только одно…
Они спешились, приблизились ко мне и опустились на колени.