Рожденные лихорадкой
Шрифт:
Не поэтому ли Книга делает все это? Неужели, ослабив меня невидимостью и чувством собственной несостоятельности, теперь загоняет нож ещё глубже, демонстрируя, что я могу вернуть себе, если соглашусь сотрудничать? Очень жаль, но заполучив её снова, я стану злом и буду вне себя.
– Да пошла ты, – зарычала я на Книгу.
Я бросилась вперед, чтобы пробиться сквозь иллюзию, и со всей силы врезалась в тело так, что отлетела назад, споткнулась о цветочный вазон, а затем, размахивая руками, перелетела через него. Я умудрилась перевернуться в воздухе и приземлиться на четвереньки
Я кинула взгляд из-за плеча. Уже и позабыла, как хороши иллюзии Книги. Такое чувство, что я действительно столкнулась с кем-то. Кем-то теплым, живым, кого так хочется обнять. Как-то я уже играла в волейбол и пила "Корону" на пляже с иллюзией моей сестры, которая казалась такой реальной. Я больше не попадусь на это.
Она поднялась с тротуара, отряхнула джинсы, прищурилась и начала массировать виски, словно в приступе головной боли, выглядя при этом удивленно и растерянно. Она оглядывалась вокруг, пытаясь понять, что за ерунда с ней приключилась. Может, она столкнулась с невидимым фейри?
Здорово. Теперь я ещё и пытаюсь прочитать иллюзорные мысли в иллюзорной голове моей иллюзорной сестры.
Единственное, что мне остается – убраться отсюда, пока меня не затянуло еще больше, прежде чем Книга сможет воспользоваться моей очередной слабостью при помощи своих садистских фокусов.
Сцепив зубы, я заставила себя выбраться из лужи и встать. Мой зонтик исчез под ногами прохожих. С рычанием я отвела свой взгляд от того, что, я знала наверняка, не было моей сестрой, и пошла прочь с Темпл Бар, не оглядываясь, растворяясь в тумане и дожде.
***
В конце квартала из по-фейрийски неестественного тумана вырисовывалось четырех... нет, сегодня пятиэтажное здание «Книг и Сувениров Бэрронса» – ярко освещенная крепость, то тут, то там сверкающая вставками вишневого дерева, белого известняка и антикварного стекла, он как будто воплощал в себе некую элегантность Старого Света. Прожектора, расположенные по всему периметру крыши, прорезали темноту лучами света, газовые светильники горели через каждые шесть метров по обеим сторонам булыжной мостовой, хотя за ее пределами невероятно большая территория Темной Зоны по-прежнему была окутана тенями, и казалась покинутой и неосвещенной.
В нише из известняка и вишневого дерева висел витиеватый светильник, он покачивался на ветру синхронно висящей на отполированной бронзовой перекладине вывеске. На вывеске этой красовалось первоначальное название магазина, ради которого я отказалась от того, которое провозглашало мое собственное имя. Для меня это всегда будут «Книги и Сувениры Бэрронса», никогда не смогу называть магазин по-другому.
Завернув за угол и увидев книжный магазин, возвышающийся над остальным пространством, такой мощный и неподвластный времени, как и сам мужчина, я едва не расплакалась. Как же я рада видеть его. Боюсь того, что однажды могу завернуть за угол и не увидеть его. И в то же время я ненавижу свою столь сильную привязанность к этому месту, поскольку все, к чему ты прикипаешь душой, могут у тебя отобрать.
Никогда не забуду тот момент на Хэллоуин, когда я стояла на колокольне, смотрела вниз и видела, что
Боже, что-то сегодня я не в духе. Невидимая, одинокая, преследуемая своими мерзкими чудовищами (ну, по крайней мере, ни одного из них нет на крыше КиСБ!), неспособная никого убить, внутри меня даже не язвит Синсар Дабх, да и бесцельное времяпровождение всегда было моей Ахиллесовой пятой.
А украшением этого отвратительного торта стало явление моей мертвой сестры. Как же мне хочется швырнуть в потолок этот торт и умчаться прочь. Но, к сожалению, куда бы я не ринулась, от себя не убежать. Впрочем, как и от противного торта, который по-прежнему будет стекать мне на голову. А так хотелось бы хоть от себя сбежать.
Увидев иллюзию Алины, я была потрясена до глубины души. Ведь я храню тайну, о которой никто не знает, и прятала ее настолько глубоко, что отказывалась даже признавать факт ее существования, пока она неожиданно не сваливалась мне на голову, как сегодня вечером. Видение практически раскрыло тайну, во всех её отвратительных подробностях, манипулируя моим сознанием, да так, что это могло сломать меня. Оно обнажило проблему. А может это и не проблема вовсе. Мне сложно судить. В том-то и проблема, что та часть меня, которая способна делать здравые выводы и принимать взвешенные решения, давно ушла в бессрочный отпуск. Гораздо раньше, чем я стала невидимой. С той ночи, когда мы заточили Синсар Дабх под аббатством. С той самой ночи я перестала быть собой. И сомневаюсь в том, что стану снова.
Поймав себя на том, что начала вздыхать, я пресекла это на корню и заставила себя улыбнуться. Самое главное – это настрой. Во всём нужно искать положительные моменты: я могу зажечь газовый камин, обсушиться, подпереть подушкой книгу, растянуться на честерфилде и, укрывшись любимым пледом, погрузиться в повествование, зная, что Бэрронс вернулся и рано или поздно придёт. Мне есть чем занять мысли: нужно придумать, как удержать их от попыток вынудить меня открыть Синсар Дабх, и в то же время найти какой-то другой способ, с помощью которого можно избавиться от черных дыр.
Удовлетворенный вздох помог слегка ослабить тревожный узел внутри. Дом. Книги. А вскоре и Бэрронс. Для начала этого достаточно. Не стоит мне слишком забегать вперёд, нужно просто делать то, что от меня зависит, притворяясь, что целиком и полностью отдана делу, даже если не уверена, что когда-нибудь снова смогу посвятить себя чему-либо.
Я как раз открывала магазин, собираясь шагнуть внутрь, когда заметила промокшую Дублин Дейли, прикрепленную к двери. Подперев дверь ботинком, я наклонилась, чтобы взять листок.