Рожденные в пламени
Шрифт:
Я поклялся, что если Вулкан, как и Феррус Манус, был мёртв, то не поддамся тому же отрицанию, что Салнар. Выдержу это так же стойко, как каждого истинного Огнерожденного сына Ноктюрна учили переносить невзгоды.
Если отец убит, то оплачу его, а потом выплесну горе на врага в последнем насильственном и кровавом акте.
Но если Вулкан жив…
Надежда зажглась, и стало ясно, что я её добровольный раб.
Усабия отыскал наверху, у носа. Десантные корабли немаленькие, но наш в основном был необитаем. Помимо лазарета, оружейной и, как ошибочно говорил Салнар, «стратегиума»,
Оно было выпотрошено и растерзано, крыша давно обвалилась – сейчас это были лишь обломки, усыпавшие Исстван. К кабине вёл длинный коридор, и я уныло прошагал его весь. По каждой стороне были сдвоенные пехотные отсеки – сейчас разорванные и вывернутые наизнанку. Когда был на полпути вниз, увидел снайпера. В чёрной броне с гордо начертанной белой рукой, сын Медузы на посту выглядел удивительно непринуждённым.
Таркан склонил голову, когда я прошёл по посеревшему коридору в кабину. Он стоял на коленях, что-то царапая боевым ножом на металлической стене, и встал, когда я приблизился. Кое-что вспомнил о его «гнезде» и остановился, но снайпер уже отключил детекторы мин, когда я ещё не добрался до секции носа, открытой стихиям. После чувствовал его прицел, пока полностью не вышел в полусвет.
Приходил я сюда не в первый раз. Обычно один, и Таркан оставлял меня наедине с моими мыслями и заботами. Никогда не спрашивал, зачем я здесь, и не пытался завести разговор.
Красная луна всходила над головой, похожая на глаз – кровавая радужная оболочка, чёрный зрачок из клубов дыма. Пепел покрыл сломанные механизмы и зияющие внутренности корабля серо-белым саваном. Трубы забиты, когитаторы и экраны дисплеев запорошены. Как будто огонь решил вернуть его себе, затянуть обратно в море пыли, где тот умолкнет навеки. Может, и нас затягивало туда же, но слишком медленно, и мы не осознавали грозящую опасность. А когда наконец поймём, будет уже поздно.
Когда снайпер покинул нас и, как обычно, вернулся в тень, я подошёл к Усабию и проследил за его взглядом вдоль гор и дальше.
Ещё один горный хребет, отражение Чёрных Клыков, протянулся на юг. Позади была огромная пустая солевая равнина, унылая, как и моё настроение. Погребальные костры всё ещё горели, даже выше и ярче, чем всегда. Они напоминали топки какой-то адской машины, топливом для которой были вероломство и предательство. При виде них трудно было сдержать гнев – и я отвёл взгляд.
– Ещё одно задание, друг мой, – сказал я.
Усабий наполовину обернулся: «Рууман что-то нашёл?»
Значит, брат тоже затаил надежду.
– Десантный корабль примарха. И это точно.
Я улыбнулся, когда он посмотрел на меня. Даже через шлем глаза сияли как маяки.
– Вулкан жив? – произнёс, сначала с сомнением, потом с большей уверенностью. – Вулкан жив!
Схватил меня за плечи, голос дрожал от нахлынувших чувств.
Я посоветовал не слишком обнадёживаться, хотя даже мои мучительные ожидания стали уходить: «Это всего лишь «Грозовая птица», брат».
– Насколько близко к врагу?
– Слишком близко, но, возможно, достаточно далеко, чтобы остаться
– Это знак, брат. Я это чувствую, – Усабий сжал кулак, а в угольках глаз мелькнула лазурь. – Нужно отправляться немедленно.
Я взял его за руку. Крепко.
– Нет. Ургалльская впадина сейчас кишит предателями. Шансы будут гораздо выше, если вновь дождаться сумерек.
Но тот был непреклонен: «Уже может быть слишком поздно!»
Я сжал руку сильнее: «Вулкан дожил до этого момента. Если сейчас потерпим неудачу, другого шанса не выдастся. Если нас или примарха обнаружат потому, что мы поспешили или недостаточно подготовились, умрём все».
Усабий расслабился, и я его отпустил.
– Как же тогда поступим?
– Салнар хочет обсудить это в стратегиуме.
– Калека спятил, Ра'стан. Он всё ещё думает, что Феррус Манус жив, а не уби... – Усабий осёкся, вспомнив о Таркане. Понизил голос. – Разве решает он?
– Он старший по званию.
– А с каких пор пол-лейтенанта равны боеспособному капитану?
– Успокойся. Не позволяй эмоциям тебя захлестнуть.
Оставив меня, он отвернулся.
И ровным голосом сказал: «Я туда не пойду. Буду ждать возле грузовой аппарели, готовый отправляться».
Я склонил голову: «Если так хочешь».
– Хочу.
Не стал нарушать возникшую паузу, чтобы лучше осознать масштаб нашего открытия.
Примарх.
Вулкан.
И признался: «Я уже было отчаялся».
– Как и я, – ответил брат, голос едва громче шёпота. – Если бы я только мог воспользоваться своим даром...
Из-за Никейского эдикта Усабий стал всего лишь рядовым, моим подчинённым – а ведь был равен мне. Бремя это он нёс с достоинством, без малейших нареканий. Но не строгое соблюдение устаревшего обета сдерживало его способности – со времён предательства многие бывшие библиарии были готовы вновь использовать их – а страх.
Не эмоциональный страх, не страх наказания – скорее нежелание открыться неисчислимым мукам и отчаянию. Вся боль, все смерти, собранные в единый ментальный удар. Любая попытка найти отца скорее всего убила бы психической отдачей его и всех, кто рядом.
По меньшей мере, свела бы Усабия с ума. Я удивлён, что он ещё не сломался.
– Мы найдём Вулкана, брат, – мягко сказал я.
– Возле грузовой аппарели, – ответил тот. – Буду ждать там.
Я кивнул, оставив Усабия наедине с его мыслями.
Таркан остановил меня, когда я проходил мимо, по центральному коридору вниз. Положил руку на плечо, но в глаза не взглянул.
Спросил низким и скрипучим голосом: «Нашёл, что искал?»
Я в недоумении посмотрел на него.
Ответил: «Мой брат присоединится ко мне позже».
Казалось, что Таркан хочет что-то добавить, но просто хлопнул по наплечнику и уступил дорогу.
Я посмотрел вниз, где он что-то царапал на стене.
– Что это? – спросил, глядя на буквы, вырезанные на металле. Прочёл некоторые: Десаан, Ватлич, Конн'адор, Тарса, Игатарон, Менденах. Множество имён, но не по легионам или ротам – скорее по памяти. И понял, что это ответ на вопрос – памятник.