Рожденные в пламени
Шрифт:
– Воздух здесь суров, – объяснил Таркан. – Стирает отметки. Пепел скрывает их. Я делаю так, чтоб не забыли.
– Я знал, что в «Чистилище» есть обитель мёртвых. Но не знал, что здесь, и не знал, что ты её хранитель, – сказал я.
– Не все из них мертвы, – ответил он. – Некоторые просто пропали.
Провёл рукой, стирая пепел и открывая два до боли знакомых имени.
Коракс.
Вулкан.
Оба пропали, живые или мёртвые – зависит от того, с кем говорить.
– Думаю, что всем нам нужно примириться с собой перед
Не вполне понимая, о чём он, поблагодарил и пошёл прочь.
– И пусть Император будет с тобой, – услышал, выходя из «гнезда».
– И с тобой, Таркан.
Усабий был верен своему слову.
После нашего разговора я не видел его остаток ночи и весь следующий день – до нынешнего момента. Брат ждал в грузовом отсеке – с плеча свисает болтер, на правой руке силовой кулак. Где-то раздобыл несколько гранат, уютно устроившихся на перевязи. Болт-пистолет в кобуре на правом бедре, несколько запасных обойм на поясе. Потрёпанный, обожжённый шлем с треснувшими линзами закрывает лицо.
Увидел меня и кивнул.
Когда я кивнул в ответ, Вогарр и Э'неш тоже приветствовали меня.
Караульные не покинули пост. Только смерть могла заставить их сделать это. Как и Салнар, легионеры приняли судьбу и будут здесь до самого конца.
Я хотел заговорить, когда Усабий склонил голову, и я заметил, что к нашему отряду присоединился третий.
И спросил: «Что ты здесь делаешь, апотекарий?»
Хаукспир возник из тени, готовый к бою, вооружённый и облачённый в броню. Редуктор сменил на молниевые когти и надел клювастый шлем, чёрный как уголь.
– Разве это не очевидно? – ответил тот через вокс-решётку своего птичьего шлема.
– Я вижу легионера, отбросившего обет лечить и ставшего воином.
– Всё не так поэтично, Ра'стан, – ответил Морвакс, по-видимому, не задетый моей нечаянной колкостью. Взмахнул рукой, охватив весь трюм. – Я хочу умереть с широко расправленными крыльями и боевым клёкотом на губах, а не запертым здесь с раненными и мёртвыми. Как целитель я сделал всё, что мог. Если то, что ты говоришь о приближающемся враге – правда, то этим легионерам я помочь уже ничем не смогу. Сохранять им жизнь для того, чтобы их вырезали позднее – нет, не для того я стал апотекарием. Так что если я не могу исцелять, то позволь мне убивать. Я воздам врагам Императора и моего легиона ещё один последний раз до того, как сдамся долгой тьме – и больше не взлечу.
Сжал кулак, и разряды пробежали по когтям: «Пусть даже эти враги – недавние собратья».
Я покосился на Усабия, который слегка склонил голову. Остался доволен, потому что тоже хотел, чтобы Гвардеец Ворона отправился с нами.
– Кроме того, – добавил Хаукспир, – в одиночку получится только сдохнуть.
Звук приближающегося кресла-каталки Салнара не дал мне ответить, и я повернулся к нашему искалеченному командиру.
– Значит, всё решено, – сказал он. – Я пришёл пожелать доброй охоты.
Я поклонился Железнорукому, который ответил безрадостной полуулыбкой.
Добавил: «Мы отвлечём и задержим предателей. Но наша жертва не должна
– Если Вулкан жив, то мы найдём его, – ответил я. Мгновение смотрел на Измала: упорное нежелание сдаваться, благородная, несмотря на раны, осанка – и неуместная гордость.
– Уверен, что не пойдёте с нами? Покиньте это место и найдите другое убежище. Продолжайте двигаться и жить, Салнар.
– Так же как ты должен идти, Ра'стан, некоторые должны остаться позади. Если предатели соберутся здесь, то путь будет менее опасен. Дай мне помочь хотя бы так. Дай нам помочь хотя бы так.
Я сжал его предплечье в воинском прощании и кивнул Рууману, стоящему позади.
– Пусть подонки за горами дорого заплатят за каждую каплю вашей крови.
– Клянусь в этом жизнью Ферруса Мануса.
К сожалению, клятва Салнара была не слишком обнадёживающая.
А потом врата «Чистилища» открылись, выпуская нас обратно в ад.
Я вспомнил инструктаж перед заданием. Салнар долго и внимательно рассматривал голографическую проекцию места высадки. По сравнению с количеством приземлившихся сил и расстоянием до гор, где было наше логово, Ургалльская впадина была лишь маленьким местом километров двадцать в ширину.
На работающем с перебоями дисплее восторженно мигал единственный маячок, поставленный туда Рууманом. Это было место падения корабля Вулкана, вычисленное по показаниям сейсмошестов до их уничтожения. И расстояние от «Чистилища» дотуда было вовсе не малое. На экране ярко вспыхивали ломаные зелёные линии, едва различимые через помехи – несколько проложенных маршрутов. Те, что приводили нас слишком близко к известным расположениям вражеских сил и Ургалльской впадине, где находилось большинство лагерей предателей, отвергли. Эти линии светились красным, как слишком опасные.
Во время брифинга я говорил мало – нетерпение затуманивало мысли. Чувствовал взгляды остальных – оценивающие и взвешивающие, будто решающие, гожусь ли для этого задания или нет. Да кто же кроме меня, одного из Огнерожденных? Может, Усабий и был прав, что не пошёл, но всё же один из нас должен был представлять здесь легион.
В конце концов, Вулкан был нашим примархом. Если он выжил, то мы найдём и вернём его.
Когда достигли согласия, Салнар выглядел удовлетворённым, но дополнительных ресурсов не выделил. Выдвижение крупными силами могло лишь привлечь нежеланное внимание и поставить под угрозу миссию. Потому появление Хаукспира возле аппарели стало вдвойне неожиданным.
Так мы стояли вокруг мерцающего гололита и смотрели на колеблющийся зелёный свет – будто цвет его сам по себе снижал опасность или гарантировал успех.
Выбранный маршрут тоже не был абсолютно безопасным. Мы вышли из гор и направились на юг – два воина, облачённых в тень, и один сам отчасти тьма. Наш путь пролегал сквозь кладбище машин: поля сломанной и выпотрошенной бронетехники, разбитых кораблей и расколотых корпусов мёртвых танков. Здесь было много обломков, но грузовые трюмы и отсеки для экипажа были начисто лишены жизни и потому враги не обращали на них особого внимания.