Рожденные в пламени
Шрифт:
– Рууман, не знаю, как и почему ты оказался здесь, но ты спас мне жизнь, и теперь я перед тобой в долгу.
– Объясню на другой стороне корабля, – ответил Эразм, и исчез из моего поля зрения.
С сердцем, колотящимся от предвосхищения и адреналина, я ринулся к тому коридору, где мы нашли выжившего.
– Надеюсь, сейчас ты паришь свободно, друг мой, – уходя, прошептал я в тень.
Усабия там не было. Он не стал ждать и отправился куда-то ещё. Нога выжившего всё ещё лежала, но брат отсутствовал. На мгновение подумалось худшее: что оба они вместе с выжившим были мертвы. В мозгу мелькнула
И лишь когда приблизился к выжившему я успокоился, затормозил и, наконец, остановился.
Это был не Вулкан. Даже не Саламандр.
В пурпурной броне, со сломанной аквилой на груди, выживший не был даже союзником.
В полуразрушенной камере заключения, весь в своей же крови, валялся один из сынов Фулгрима. Один из Детей Императора. Пленник. Враг.
Усабий должен был его увидеть тоже, и забрезжила надежда, что брат ещё жив.
Враг застонал. Ноги двигались, но с туловищем соединялись лишь сухожилиями. Большая часть левого бока была раздавлена, броня погнута и расколота. Воины Фулгрима были рабами совершенства, и, когда я услышал, как стонет тот, что передо мной, я задумался: от боли или от того, что он в таком состоянии.
– Кто ты? – спросил я, медленно приближаясь и держа цепной меч перед собой.
Открылся глаз. Только один, другой заплыл. Легионер Детей Императора повернул голову. Движение должно было быть болезненным, но, судя по виду, предатель упивался этой болью.
– Саламандр? – прохрипел он, улыбаясь кроваво-красной улыбкой. – Неужели ваша порода ещё жива? – И улыбался, пока я не присел на корточки и не ударил кулаком в нагрудник. Не слишком сильно – я пока не хотел убить – но по изображению орла, что он носил в насмешку, побежали свежие трещины.
– Отвечай, предатель, – зарычал я, пытаясь оставаться спокойным.
Выплюнув сгусток крови, воин набрал достаточно воздуха, чтобы ответить.
– Лоримарр.
Он попытался засмеяться, но быстро сорвался на кашель. Кровавые брызги полетели на останки нагрудника, едва заметные среди остальных следов повреждений.
– Где Усабий? – спросил я, подходя ближе и слыша тяжёлые шаги Руумана на крыше.
– Кто? – ответил Лоримарр. – Ты первая живая душа, которую я вижу.
– Не лги мне. – Я хотел дать ему отведать клинка, но быстро осознал бесплодность пытки. Этот пёс будет её только наслаждаться. – Воин, с которым я пришёл на корабль, такой же Саламандр, как я. Где он?
– До тебя здесь никого не было.
– Лжец! – я потряс мечом, показывая острые зубья, и представляя, как они вонзятся в плоть, терзая её. Если это поможет добиться правды, я буду истязать его, как он истязал бесчисленное количество моих боевых братьев.
Лоримарр с трудом, но усмехнулся, показывая, как мало его беспокоит моя угроза.
– Что ты можешь сделать, кроме того, что убить меня? – сказал он. – Никакой клинок не развяжет мой язык. Тебе нечем меня испугать.
– Кроме того, – добавил, становясь серьёзным, – я не лгу. Ты первая
Моё терпение кончилось, и я уже почти ударил его, обрывая жалкую жизнь, когда кто-то сказал: «Брат».
Я повернулся и в конце коридора увидел окутанного тенью Усабия.
– Я думал, что ты мё...
– Сюда, – угрюмо сказал он и пошёл, указывая путь.
Лоримарр проследил за моим взглядом и, снова посмотрев на меня, начал неудержимо хохотать.
– Восхитительно, – прохрипел сквозь слёзы, боль и наслаждение. – Изысканно.
Это безумие убивало его, хотя не думаю, что смерть как-то беспокоила предателя.
Я проигнорировал ублюдка и пошёл за Усабием.
Рууман был прав насчёт выхода, но, когда я прошёл через дыру, меня там не встретил. Вместо него я увидел Усабия, стоящего метрах в сорока от корабля.
Стоял ко мне спиной, не двигаясь, и смотрел как заворожённый на что-то, присыпанное чёрным песком.
Когда я приблизился, то постарался отгородиться от безумного смеха, раздающегося изнутри десантного корабля, одновременно от всей души желая Лоримарру сдохнуть.
– Я тоже хотел убить его, – сказал мне Усабий. Я посмотрел через его плечо на то же, что и он.
– Тогда почему не убил? – спросил я, осознав, что смотрю на шлем, частично погребённый в почве Исствана.
– Потому что нашёл это.
Бесконечно изящный, настолько тонко и прекрасно сделанный, что от одного вида на глаза наворачивались слёзы… Я понял, что так очаровало брата.
Перед нами лежал шлем примарха, шлем Вулкана.
Одно короткое жуткое мгновение я надеялся, что внутри не будет головы, но, когда наклонился поднять его, увидел, что не было крови, никаких признаков повреждений, даже никаких следов борьбы.
Это был просто великолепный шлем, брошенный в грязь.
Когда я коснулся его, мои пальцы дрожали, и я почти почувствовал, как сама закалённая в огне сталь излучает сущность моего отца. Руки Вулкана создали этот фрагмент брони, и какая-то часть его обаяния и мощи всё ещё наполняла шлем. В тщательно отделанной, внушающей страх личине, похожих на драгоценные камни ретинальных линзах, позолоченной пасти, плоской морде – везде я видел лицо. Это было лицо Вулкана, лицо, которое я видел на поле боя снова и снова, лицо войны. И сейчас от взгляда на него, лишённое жизни, меня бросало в дрожь. Хотя шлем и лежал на песке уже много часов, может, даже и дней, шлем был всё ещё тёплый, будто недавно из кузни. Даже через керамит перчатки я чувствовал его жар, который прогнал холод и придал мне сил.
За первоначальным подъёмом накатилось тихое отчаяние. И, когда я бережно примагнитил шлем Вулкана к поясу, то понял, почему Усабий его не подобрал.
– Наш примарх никогда бы не оставил здесь шлем добровольно. И если здесь нет его тела, и никаких доказательств смерти, то… – я встал и повернулся.
– То его взяли в плен, и он где-то в другом месте, – завершил мою мысль брат.
– Как же мы найдём его?
Усабий медленно покачал головой, и моё чувство поражения только усилилось.