Рожденный жить
Шрифт:
– …У нас уже много детей! — ответил он другой вампирессе, пока та охала и не знала, убивать или оставить в живых.
– С нас хватит! — ещё раз повторил он, — И, ты ведь знаешь, молодые не все оборачиваются. Что если он останется человеком? Надо выждать ещё хоть пару лет… И добиться его желания…
– Это всё тонкости, написанные в неизвестных книгах! Сам посуди, он ничего не запомнит. Он ещё дитя… Пощади!
Но Ганс запомнил это на всю жизнь.
– Они хотели сделать меня одним из них! Она хотела, молодая такая с тёмными волосами…
– Это не я… — залепетала Илзе, чувствуя, на что может
„Ему нет и 13 лет! А говорит так, будто повидал полжизни…“
– Понимаешь, они были готовы взять меня! Но я был мал. Я хочу выглядеть старше! Тогда они придут и заберут меня! К себе, к бабушке! Я устал от этой проклятой жизни. Никто не понимает меня. Все говорят, что болен. А я не болен! Я просто не человек! Я не хочу им быть и потому даже пытался пить кровь! Я воровал у отца мясо и пил… Но не мог, меня рвало, я пытался снова…
– Прости, но, возможно, их больше нет… — и как можно аккуратнее девушка поведала о том дне, ужас которого запомнила навеки и она, — В Митисе был „праздник“. Кажется, он и сейчас есть на календаре. „День кровавой расплаты“, слышал про него?
– Глупый праздник! — отозвался Ганс.
– Согласна. Так вот в тот самый день полегли почти все, кто были вампирами. Очень многие, говорят. Тебе сколько лет?
– 14. А тебе?
– Будет 17. Какая разница?
Он удивился и округлил глаза. Наверное, думал, меньше или больше. Не угадал.
– Это было в 1249… Сам посчитай! — не обращая внимания на странности, продолжила говорить Илзе, -Всё сходится… Боюсь, и тех вампиров схватили…
Ганс неожиданно заревел. Его мечта тотчас разрушилась, разлетелась кусочками пепла и больше не представлялась реальной.
– Ты врёшь, врёшь! — схватил кухонный нож и замахнулся со всей силы. Илзе едва сумела отвернуться и перехватить его руку, а после, не найдя лучшего выхода, прыгнула прямо в окно. Цветы упали в дом, ваза разбились на улицу.
– Постой, Вендория! Прости, прости… — слышался его жалобный крик, но Илзе была уже далеко.
„И что за глупое имя?! Они меня с кем-то путают! Однако лучше так, чем если бы отец прознал о моей дружбе с вампиром…“ — думала она, взглядом ища место, где можно было бы спрятаться. Вдали то и дело мелькало какое-то голубое пятно, она тёрла глаза, стараясь его разглядеть и шла вослед таинственному свету…
***
„Что со мной было? — с непониманием думал Лай, осмысливая случившееся, — Могила. Лес. Странные розы, а после этот зверь… И я, точно сам не свой, постоянно думал о ней. Но ведь Илзе, она… Да, она особенная, но ведь она не ни мать, ни сестра. Чего тогда я о ней так много думаю? Это выше меня, и чувства очень странны…
Моя рука! Всё это отвлекло и заставило забыть о ней! А теперь боль возвращается… Я перенапрягся в могиле, долго и упорно пытался открыть доски, после рыл землю, волк скакал очень резко, а после я упал… Это определённо скажется на моём состоянии! Уже сказалось. И как теперь быть?
Я так голоден, что готов залезть в ближайший курятник и передушить всех птиц… Но Ален не учил меня такому. А Илзе — тем более…“
Дом, напротив которого стоял Лай, оказался пустым и заброшенным. Там не было людей. В соседнем — та же картина. Всё занесено снегом, в воздухе — мёртвая тишина. „Где они? Куда могли спрятать
Мы жили неподалёку — в горах. А тут оказались лишь в тот день… Точнее я, родители уже бывали. И, помню, часто рассказывали о том, что видели. Как умирали люди, что говорили в последний миг… Тогда я мало верил в подобные истории и, бывало, даже не слушал. Теперь, испытывая этот ужасный голод, понимаю — иного пути нет… Мне нужно идти! О чём-то думать, мечтать или анализировать, чтобы окончательно не погрузиться в холодную тьму. А ещё — сейчас ночь, и мороз как назло усиливается… Мне надо переждать его, забраться куда-то (хоть в курятник) и остаться, забиться в густую солому и поискать Илзе утром…
До чего же холодно… Я думал, вампиры лишены чувств. Точнее слышал от людей, это они говорят такое. На самом деле это не так, и я снова убедился…“ — и крепче закутавшись в свою полупротёртую красную шкурку, и прижимая к себе ноющую руку, он медленно поковылял вдаль. Белый горизонт съедал все следы, точно его здесь и не было…
„И всё же вампирам нельзя быть здесь! Слишком-слишком опасно… Я должен притаиться…“
***
Она бежала по улицам, стараясь найти потаённое место и остановиться. Но крик странного мальчика привлёк внимание людей. К счастью, не всех и не тех, кто её доставили, а лишь одной пожилой женщины, которая тотчас выскочила на крыльцо и увидела беглянку.
– Ты кто и почему так бледна? — встревожено спросила она и провела к себе в дом. Дала стакан молока и усадила на свою кровать.
– Как зовут тебя, дивная странница?
Илзе решила соврать, не называя ни настоящего, ни странного нового имени и выпалила первое, что пришло в голову:
– Оливия.
Женщина представилась Констанцией. Она была очень добра и проницательна. Тут же увидела заплаканные глаза и спросила, в чём же причина?
„Сказать, или потом отдаст мяснику?“ — в этот момент ремесло злого мужика показалось ей, как никогда, символичным.
– Ты можешь положиться на меня. И допей стакан. Моя коровка старалась зря?
Пришлось улыбнуться и снова пригубить стеклянный предмет.
– А теперь рассказывай, какими судьбами в нашем городе?
– Митис… Я здесь родилась, — решила не соврать Илзе, — и здесь ведь так красиво…
– И не говори! Особенно зимой. Ох, как люблю я это время! Всё белое, следы можно замести, нашкодить соседу, а после снова снегом засыпать! — и она начала в лицах рассказывать какую-то странную историю. Единственное, что поняла Илзе, Констанция любила какого-то мужичка, а тот уже был повенчан. И теперь она из любви делала ему всякие пакости… Кур выпускала, кобылам ноги связывала, в горшки сорняки подсаживала… Такая большая и габаритная женщина. Спрашивается, как она это могла сделать? На самом деле — просто. Ловила первых попавшихся проходящих мимо её дома детишек и за стакан сладкого парного молока предлагала им что-то сделать. Как бы расплатиться этим. И поняла Илзе, что сейчас её могут втянуть в какую-то очередную историю, и хотела отказаться, но не смогла.