Рожденный жить
Шрифт:
Констанция уже явно забыла, что сперва хотела спросить девушку о её прошлом. Может, и к счастью это?
– А кто — сосед? — только и прошептала девушка, когда хозяйка снова стала расписывать его в тёмных красках.
Ответ прозвучал, точно гром.
– Он не то чтобы сосед мне… Лекарь с соседней улицы, — и описала точь-в-точь отца.
– Что же вы от меня хотите? — побледнела Илзе.
– Он в последнее время совсем из ума выжил… Помешался на своих больных.
Девушка только кивнула.
– А ещё женщин стал к себе водить. Его жена — померла давно. Слава ей небесная!
– Может, они больны?
– Да что там!
– У него ещё дочь умерла… Я слышала когда-то, — прозвучала короткая фраза.
– И дочь… А вторую вампиры убили. Я всё про него знаю! Правда его почти не вижу, и дочек этих ни разу не приходилось. Теперь и не придётся.
У Илзе точно гора с плеч свалилась. „Я уже подумала, что несдобровать мне, узнает ведь, выдаст, под огонь подведёт!“
– Так что вы хотите?
– Говорят, дочь его не мертва.
– Как же? — наигранно удивилась девушка.
– Так целый отряд посылали, искали, монстра убили, а её нашли, назад привезли. Ты разве не знаешь?
Девушка покачала головой и чуть покачнулась на стуле.
– Монстра? Здесь разве монстры водятся?
– Да не здесь, дитя! Не боись! Это на Алзарных холмах — говорят, черти средь бела дня ходят! Маленькие такие и красивые, просто страх!
Илзе невольно хихикнула. Констанция тоже разразилась эмоциями. Сказала даже, что не раз думала словить одного из них и в огород своему сердешному подсадить.
– Так что вы хотите? — уже настойчивее повторила Илзе.
– Ох дорогая Оливия… Всего-то малость! Оставь ему записку, что Вендория, дочь его, жива, и хочет с ним повстречаться. Но она теперь, к сожалению, мертва. И пусть придёт на могилку.
– Мертва? Но вы только что сказали…
– Мясник и мельник решили, что тянуть не стоит. Сегодня же сожгут нечистую. Так будет безопаснее для всех! Милая, тебе нехорошо?
Лицо девушки побелело ещё больше. Карие глаза затуманились. В них отразился кошмар и самый жуткий из её страхов.
– Ты не больна?
– Страшно…
– Да ну тебе! Она — вампирка. Заслужила. А тебе-то бояться зачем?
– Страшно слышать такое… Я трусишка, — решила перевести всё в шутку, — и я, наверно, пойду…
– Погоди, а как же письмо! Я напишу, а ты снеси, мил человек, положи ему на окошко. Я только возьму бумагу. Погоди… Надо ведь оповестить лекаря, пусть знает заранее, а то ещё хватит удар…
Илзе было скверно от одной мысли, что всё это происходит именно с ней. „Сперва страх за Лая, теперь эта странная женщина. Она никогда не думала, что её отец мог так поступить с мамой… Или она не знала о нём, или женщина наврала? Но зачем и с какой стати?..“ — не унималась мыслями она, пока брела по одной из нехоженых улиц.
Нет, она и не собиралась идти к отцу и — тем более — что-то нести. То, что он помешался и был очень злым, если не сказать странным, да, и этого она, признаться, боялась. Что тот поймёт всё не так, заставит рассказать правду. А что скажет она, что жила в доме вампира? Точнее не в доме, а в пещере, таинственном замке, в котором всё совершается по мановению слова? Сперва он назовёт
В её душе царила пустота — от боли, страха и незнания. Таинственный голубой свет, по-прежнему, мелькал где-то вдали и также мгновенно растворялся. В один момент он показался конём, и ей вспомнилась та странная рогатая лошадь, но, оглядев улицу до конца, Илзе не нашла на ней никого кроме кур, собак и людей.
„Куда идти? Дальше? Мой дом для меня закрыт, других не имею. Где Лай? Что если его больше нет?.. Я должна быть готова и к этому!“ — и, облокотившись на кирпичную стенку, присела на краюшек какой-то лавки и горько заплакала. Она не рыдала навзрыд, как делала это в пещере, как-никак, чувства сдерживал страх, да и что будет, если её увидят люди? Уже увидели — к счастью, Констанция не тот человек, который будет на месте слёз искать вескую причину… Всё-таки девушки часто плачут от любви — к этому все привычны.
Она сидела и, утирая набегающие слезинки, слушала, как свистит ветер, как бегают за забором ребятишки и играют в какую-то игру со снежками. Наивные слова ребят заставили её прислушаться. В них так и звучала простота, однако для неё она оборачивалась ещё большей болью.
– …Его убили! Его больше нет!
Девочка с косичками завопила на всю улицу: „Ура!“
– Теперь мы будем свободны! Кончился страх! Наши братья и сёстры будут на веки с нами!
„О ком же они говорят?“ — подумала она, как можно ближе прислонившись к стенке. Илзе хотела, чтобы её никто не заметил, и в этом ей помогла природа — густые заросли вьюнка устилали забор. Они вились и по стене дома и по земле, словом, она была зажата между листьев и больших синих голов. Одно неприятно — холод. Цветки покрыты тонким слоем инея — зима в Митис пришла быстро и неожиданно. Ни одно растение не было готово к ней…
– Тёмного закопали, как мой пёс копает себе ямки, когда хочет пойти… — дальше она не стала слушать. Худшая из всех догадок стала внезапно явью. Илзе снова побледнела, после налилась краской, в глазах потемнело, на миг она покачнулась.
„Словам Констанции не хотелось верить. Она искала повод, лишь бы сделать свою пакость, а дети никогда не врут… Тем более, что я знаю их — она, с косичками, — приходила однажды к отцу. Октавия, кажется, звали. А тот мальчуган — её троюродный брат. Его семья жила однажды неподалёку от нас. Мы не общались близко, но кое-что о нём я знаю и потому уверена: врать Лунсу незачем!“
Возможно, вы спросите, откуда Илзе знала, о ком идёт речь? Так она долго жила в страхе и знала много различных ужасов. Боялась пропасть и погибнуть, но теперь она ничуть не жалела, что знакома с „кровавым тираном“. Люди оказались не правы! Словом, как и всегда.
Затем она опять вернулась к мысли об отце. Не могла согласиться с тем, что слова женщины могут быть правдой, однако, зная его странное поведение, коим отличался Одэль в последние годы, постепенно переубеждала себя. Она начала вспоминать, но не могла найти в мыслях ни одного воспоминания, где бы видела Констанцию с отцом. „Может, она просто странная, и выдумывает всё? Или слепа я? Я явно чего-то не знаю!“