Рождество по-новорусски
Шрифт:
– Хорошо, – сказал Гиря.
– Спасибо, дорогой, – медовым голосом произнес Мехтиев. – Сегодня, часов в десять, да?
– Да, – сказал Гиря и выключил телефон.
– Сука чернозадая, – сказал Гиря, бросая телефон на кровать.
– Нет, какой козел, – покачал головой Садреддин Гейдарович. – Почему мне все время нужно иметь дела с такими козлами?
Али, помощник Мехтиева, только чуть усмехнулся.
– Ты вот улыбаешься, а мне не просто придется разговаривать с этим уродом, мне еще придется его развлекать и уверять в своей дружбе, – Мехтиев налил себе в стакан немного коньяку и отпил маленький глоток.
– Его давно нужно было убрать, – тихо сказал Али.
Али всегда говорил тихо, но собеседники обычно прислушивались к его словам.
– И что делать дальше? – осведомился Мнхтиев. – Воевать непонятно с кем? Ты же знаешь, что меня приглашал к себе этот… который крыша у Гири вместо Андрея Петровича.
– Виктор Евгеньевич, – подсказал Али.
– Да, это Виктор Евгеньевич, – Садреддин Гейдарович допил коньяк. – И ты знаешь, как он со мной говорил.
Али помнил, с каким настроением вернулся с той встречи Мехтиев. Помнил, как ругался его обычно спокойный шеф, как возмущался тем, что этот Виктор Евгеньевич оказался в курсе всей истории с гибелью своего предшественника, что знает, кто нанимал чистильщиков и даже сколько это стоило.
– Мне нужен Гиря, – сказал Мехтиев.
– А, может, лучше Зеленый? – совсем тихо предложил Али.
– Юрий Иванович? – Мехтиев задумчиво покрутил пустой стакан в руках, поставил его на стол и достал из кармана четки.
– Да. Ведь это же он тогда позвонил и сказал, кто заставляет Гирю наезжать на нас.
Мехтиев, опустив веки, задумчиво перебирал четки.
– Гринчук не станет с нами работать, – протянул Мехтиев. – Ты же знаешь.
– Знаю, – сказал Али.
Он прекрасно знал, что Гринчук взяток не брал. Знал также, что Гринчук человек умный и осторожный. Но теперь у него был слишком сильный аргумент, для разговора с круто поднявшимся ментом.
– Как вы думаете, Садреддин Гейдарович, – сказал Али, – а знают те, наверху, что это Гринчук нам сдал Андрея Петровича?
Пальцы Мехтиева продолжали, не торопясь, перебирать четки.
– Нам ведь нужно всего лишь, связаться с кем-нибудь из тех, кто над Виктором Евгеньевичем, и попытаться с ними подружиться.
– Попросим об этом все-таки Гирю, – сказал Мехтиев.
– Но ведь он и сам не знает, кто стоит за его крышей.
– Вот именно поэтому мы попросим Гирю. Гиря дурак, и если ему предложить красивую морковку, он побежит вперед, не задумываясь, – веки Мехтиева дрогнули, поднимаясь. – А с Гринчуком мы тоже поговорим. Потом. Когда начет суетиться Гиря. Зеленый, кажется, сейчас крутится как раз с теми, кто может повлиять на Виктора Евгеньевича. Зеленого нужно будет только немного подтолкнуть.
Мехтиев спрятал четки в карман.
– Ты вот что, Али…
– Да?
– Ты займись Зеленым и его друзьями. Посмотри осторожно, кто ему дорог, кто его приятель, любимая женщина… Все посмотри. Только очень аккуратно посмотри. Он очень осторожный и умный. И я бы не хотел, чтобы он заметил слежку и обиделся.
Али кивнул.
– Я очень не хочу, чтобы он обиделся, – Мехтиев встал из-за стола, – такие люди, как Юрий Иванович должны быть или друзьями, или…
Али снова кивнул.
– Пока я хочу с ним дружить, – сказал Мехтиев. – Пошли ему, кстати, подарок к Новому Году. Только…
– Что?
– Только такой подарок, чтобы он его принял. Не деньги-меньги, и не ящик коньяка… Придумай что-нибудь.
– Я придумаю, – сказал Али.
– И не в руки ему суй, как взятку, а…
– Я придумаю, – повторил Али.
– Придумай, – сказал Мехтиев, – праздник все-таки.
– Все-таки праздник, – сказал Гринчук в телефонную трубку.
– Праздник, – согласилась Нина. – Ты когда приедешь?
– И приеду ли я вообще…
– Знаешь, Гринчук, мне это начинает надоедать.
– Что именно? – невинным голосом осведомился Гринчук.
– Я, конечно, не твоя жена, и даже не любовница. Я так, баба для раз-два трахнуться…
– Это твоя версия.
– Это правда. И я не возражаю. Пожалуйста. Приезжай когда хочешь, делай чего захочется…
– В какой угодно позе… – подхватил Гринчук.
– Только говори, когда приедешь, чтобы я не ждала как дура, – Гринчуку показалось, что Нина всхлипнула.
– Ну не знаю, – сказал Гринчук. – Не знаю. Честное слово. Даже не представляю, что у меня будет этой ночью. Если смогу – приеду.
– А сможешь?
– Если жив буду – приеду, – Гринчук покосился на стоящего у двери Братка.
Тот укоризненно посмотрел на подполковника и ушел на кухню. Хлопнула дверца холодильника.
– Это опасно? – спросила Нина.
– Ага, – ответил Гринчук, – вначале для печени, потом для мозгов.
– Будь ты… – начала Нина, но Гринчук ее опередил.
– Не надо, Нина. Проклятия – дело такое, что и оглянуться не успеешь, как шерсть обсыпалась, и гробовщик мерку снимает. Я приеду. Постараюсь.
Нина повесила трубку.
Гричук тоже.
В комнату вошел Браток, держа в руках открытую бутылку пива. Посмотрел на Гринчука. Снова укоризненно.
– Что, Ваня, не нравлюсь? – спросил Зеленый.
– Не нравитесь, товарищ подполковник.
– И хрен с тобой, Ваня. Я не итальянская сантехника, чтобы всем нравиться. – Гринчук сунул руки в карманы и прошелся по комнате. – Да и итальянская сантехника нравиться людям потому, что в нее можно нагадить.
– Нинка ведь тоже – не унитаз, – сказал Браток. – Она ведь человек…
– Человек, – кивнул Гринчук, – а я тогда кто?
– Тоже человек, – Браток отхлебнул пива и присел на подоконник.
В комнате не было никакой мебели, кроме кровати и пары стульев, занятых одеждой.
– Ну, так имеет тоже человек право не выслушивать нравоучения? – спросил Гринчук.
– Имеет, – Браток сделал большой глоток и вытер губы. – Только и остальные человеки имеют право на то, чтобы о них не вытирали ноги.