Рождество по-новорусски

Золотько Александр Карлович

– Не берут, – подумав, согласился Гринчук. – Вон, к Гире наймусь, вышибалой. Он, говорят, завтра выходит из дурки. Или к своей Нинке в клуб пойду.

Ему явно было наплевать на печальную перспективу. И он, Полковник был готов в этом поклясться, даже доволен такой перспективой.

– Юра, у вас был шанс. У вас и у Михаила. И вы сделали все, чтобы этот шанс просрать. Извините за выражение. Вам дали шанс…

– Мне дали шанс? – переспросил Гринчук. – Мне никто шанса не дал. Вы сказали, что я должен защищать всех этих крутых засранцев от самих себя и друг

от друга, что я должен быть чуть ли не участковым среди них, следить за трудными и вмешиваться, если появиться такая необходимость. Так?

– Так, – кивнул Полковник, которому очень не понравилась улыбка Гринчука.

Недобрая какая-то, волчья.

– Не так, – Гринчук неожиданно скрутил фигу и сунул ее под нос Полковника. – Вот что вы мне дали.

Водитель вскочил со своего места, но Полковник жестом остановил его.

– Вы получили квартиры, транспорт, деньги, полномочия. Даже в областном управлении на вас смотрят с опаской, ожидая неприятности от шустрого капитана, проскочившего в начальство не без высочайшей протекции. Вы скажете, этого недостаточно? – спросил Полковник.

– Для того, чтобы тусоваться? Чтобы иметь время на коньяк и баб? Вполне. А для работы… – Гринчук поманил Полковника пальцем и наклонился к нему. – А как я должен работать? Вы или Родионыч – кто-нибудь меня представил? Как я, по-вашему, должен вламываться в хаты ваших дворян? Морды бить охране? Надевать на крутых ваших пацанов браслеты? Браток вон дважды сделал замечания. Один раз сопляку семнадцати лет за то, что тот ударил официантку. Не успел опомниться, как его уже избили охранники и выбросили на улицу. Думаете, они обратили внимание на то, что у него была корочка?

– Я слышал, он восстановил равновесие?

– С охранниками? Да. А пацан тот ходит спокойно и плюет на Братка. С охранниками, кстати, Браток уже помирился. Но замечания вашим золотым мальчикам делать больше не хочет.

Полковник кивнул. Это да. Это они не подумали. Для них все было просто и понятно. А ведь действительно, Зеленый никакого статуса не получил. И это значило, что вес его слова в обществе был равен нулю.

– Извините, – сказал Полковник.

– На хрен мне ваше извинение, господин Полковник. Как я могу делать в таких условиях хоть что-нибудь? Я ведь никого не знаю. И никто не знает меня. А уж, тем более, Братка и Мишу. Так что попрете меня – не заплачу.

– А Михаила?

– А что Михаила?

– Вы подумали о том, что его никто просто так не отпустит, что единственный человек, кто его должен был контролировать, спился до потери человеческого облика, – Полковник замолчал, заметив любопытный взгляд бармена.

Гринчук тоже его заметил, поэтому обернулся к бармену и коротко мотнул головой в сторону. Бармен кивнул и ушел в подсобку.

– Так что Михаил?

– Если вас просто вышвырнут, то Михаила просто уничтожат.

– Чего? – Гринчук встал с табурета, и Полковник краем глаза заметил, что из-за стола снова поднялся водитель.

– Что слышали. Я ведь вам еще тогда сказал, что вы решаете, жить ему или нет. Тогда вы решили,

что жить. Сейчас сделали, что нет.

– Мишку я вам не отдам, – немного спокойнее сказал Гринчук.

И в голосе его было столько уверенности, что Полковник поверил – да, за Михаила Гринчук будет драться. И это шанс. Шанс для них обоих.

– И вы готовы на многое? – спросил Полковник.

– Да.

– И даже бросите пить?

Гринчук замялся, посмотрел на пустой стакан:

– И бросить пить.

– Я вам верю, – сказал Полковник.

– Вот спасибо, – улыбка Зеленого стала ироничной до сарказма. – Что бы я без этого делал?

Полковник откашлялся.

– Я согласен с тем, что виноват в некотором роде в том, что вы оказались в таком неприятном положении… И я согласен с тем, что вы действительно не могли решать поставленные перед вами задачи. И я готов принять меры для того, чтобы… Понимаете, Владимир Родионыч поставил условие – до Рождества вы не должны пить, и в те же сроки должны представить отчет о проделанной за три месяца работе. Честно говоря, ваша последняя выходка сделала эти условия невыполнимыми, но…

Гринчук молчал, с иронией рассматривая собеседника.

– Я попытаюсь его отговорить, а вы со своей стороны постарайтесь, ну… – Полковник развел руками, – прийти на какое-нибудь мероприятие, где будет все общество. Вот, на новогодний бал, хотя бы. Там, возможно, мы вас и представим. В любом случае вы сможете произвести на Владимира Родионыча благоприятное впечатление более… э-э… ухоженным видом и трезвым поведением.

Гринчук потер небритый подбородок, поморщился.

– И вы думаете, что меня пустят на этот бал?

– Я поговорю с Владимиром Родионычем. Прямо сейчас, по телефону. Но вы должны будете извиниться…

– За старого хрена?

– Именно за старого хрена, – Полковник достал из кармана мобильник. – Да или нет?

Гринчук вздохнул:

– Да.

Полковник быстро набрал номер:

– Владимир Родионыч? Это Полковник. Я сейчас беседовал с Гринчуком…

Гринчук хмыкнул.

Полковник строго посмотрел на него, и Гринчук замолчал.

– Он раскаивается в своей выходке. Да. Готов принести вам свои личные извинения. Я понимаю, что этого недостаточно, но он убедил меня в том, что и мы с вами виноваты в его пассивности… Нет, я не сошел с ума. Мы действительно не определили его статус в обществе…

Пока Полковник излагал собеседнику свое мнение о недоработках руководства, Гринчук вынул из кармана свой мобильник и быстро набрал на нем сообщение. Нажал кнопку и спрятал телефон в карман.

– Да. Я обещаю. Если он сорвется, то я лично подам в отставку. Да. И завтра я бы хотел, чтобы он имел возможность присутствовать… И на остальных мероприятиях тоже. Это его работа. Люди должны его знать. А он должен знать их… Трезвый. И побритый. Да, я понял, – Полковник взвесил на руке телефон и посмотрел в лицо Гринчука так, будто собирался бросить в него телефон. – Вы приглашены завтра на бал. И сможете, наверное, поговорить с Владимиром Родионычем.