Рождество по-новорусски
Шрифт:
Не рассмотрев ничего в темном салоне через замерзшие окна, Батон, Брюлик и Рогожа подошли к двери. Из снежной темноты у них за спиной появилась темная фигура и трижды взмахнула рукой.
Потерявших сознание пацанов сложили в микроавтобус и увезли.
Пришли они в себя достаточно быстро. Метод приведения в чувство был выбран безотказный, хотя и несколько жестокий. Вода, которой обдали пацанов, была со льдом.
Очнувшись, они обнаружили, что все живы. И что руки у всех связаны. Завязаны
– Доброе утро, – сказал совершенно незнакомый голос.
– Какого хрена, – начал Батон, но застонал и заткнулся.
Два его приятеля не могли видеть причину этого, но звук удара услышали. И это заставило их свои эмоции сдерживать.
Потом Брюлика рывком кто-то поднял на ноги и вытащил из комнаты. Недалеко, похоже, в комнату соседнюю. Посадили на табурет. И начали задавать вопросы.
Брюлик отвечал с готовностью и даже с радостью. У него не выспрашивали ничего особенного. Просто несколько раз заставили повторить, что именно с ними всеми происходило в тот памятный день, когда они нашли пацаны, будь он не ладен.
Брюлика даже и не били. Почти. Так, пару раз ткнули под ребра, когда он начинал путаться в показаниях.
Затем стали допрашивать Рогожу. И спрашивали то же самое. И тоже очень подробно. Очень. С памятью у Рогожи было чуть хуже, чем у Брюлика, поэтому и досталось ему немного сильнее, чем приятелю. Но без перегибов.
Брюлик и Рогожа это обсудили. После допроса их не возвращали в комнату к Батону.
С Батоном они в ту вечер так и не встретились больше. И даже стали за Батона волноваться. Как могли.
А вот Батон о них даже и не вспомнил. Для него разговор вышел достаточно неприятным.
По словам Батона, они, типа, поехали посмотреть заводы, заехали, такие, во двор, отлить, после, значит, пивка. Типа, мочевой пузырь не казенный. А тут – тачка стоит, и мудак к ней вышел. Их, типа заметил, и за волыну схватился. А Брюлик…
В этом месте Батона прервали.
– Не Брюлик, а ты.
– Че в натуре? Брюлик достал ствол…
Батона ударили. Падать на твердый пол со связанными руками и завязанными глазами – удовольствие слабое.
Батон взвыл, ожидая, что сейчас начнут топтать. Сам он, обычно, упавшего добивал ногами.
Но его подняли и посадили на табурет.
– Кто первый выстрелил?
– Ну, это… Я, типа. Пацаны сказали, что я? Не помню. Если они сказали оба, в натуре, значит, я стрелял.
Потом, значит, в дом ломанулись, а оттуда – стрельба. Ну и мы гранату…
– Кто?
– Что «кто»?
– Кто кинул гранату?
Батон замолчал. Ему очень хотелось сказать, что гранату кинул кто-то из пацанов, но челюсть и бок до сих пор ныли.
– Типа, я, – сказал Батон.
– А убить мальчишку не боялся?
– А мне по фигу тогда было. Они в нас из автомата стрелять начали…
– Подумай, – предложил голос.
– А хрен тут думать, – повысил, не подумавши, голос Батон.
Удар, падение, стон, возвращение на табурет.
Батон закашлялся.
– Кто предложил заехать во двор? – спросил голос.
– Никто. Так, вместе реш…
Удар, падение, стон, удар, крик, возвращение на табурет.
– А кореша твои сказали, что ты предложил.
– Врут…
Удар, пол, табурет.
– Я сказал.
– А почему именно туда?
– Так просто…
Упасть Батону не дали, но почкам и печени досталось.
– Честно, в натуре, в первый попавшийся…
Сознания Батон не потерял, дыхание, правда, восстановилось не сразу.
– А бабки куда дели? – спросил голос.
– Какие бабки? – Батон сжался, ожидая удара, но его не последовало.
– Не было денег? – спросил голос.
– Не было, – белее уверенным тоном подтвердил Батон.
– А почему на тот завод поехали?
Батон тяжело вздохнул.
Говорить на эту тему совсем не хотелось. Но и молчать не получалось.
– Помочь? – спросил голос.
– Я сам, – сказал Батон. – Все расскажу, типа. В натуре.
И рассказал. Его не перебивали. И даже перестали бить.
Рассказ получился не очень долгий, но подробный и, самое главное, правдивый.
– Все, – закончил рассказ Батон.
– Вот и хорошо, – сказал голос удовлетворенно. – Теперь ты немного посидишь тут, руки и глаза тебе развяжут. Но если ты дернешься не по делу, то, брат, извини. Болеть будет не долго, до самой смерти.
Голос был спокойный, но внушающий доверие.
Больше Батона и приятелей не беспокоили.
Они даже смогли уснуть со временем, не смотря на мокрую одежду.
Не всем так повезло той ночью. Мехтиев, например, уснуть не смог. Лечь в постель – лег. А уснуть – не вышло.
Али всю ночь ездил по городу и тоже, понятное дело, не спал.
Не спала, также, Инга. Браток почти до рассвета бродил по квартире, раз за разом вспоминая свой разговор с Гринчуком.
Гринчук успел перехватить для сна всего пару часов, потом его поднял звонок в дверь.
Это приехал Михаил.
Гринчук впустил его в квартиру, а сам некоторое время стоял в коридоре, пытаясь окончательно проснуться.
– Что у вас нового? – спросил Михаил.
– Мы с Братком пообщались, – сказал, борясь с зевотой Гринчук.
– Все выяснили?
– Ну, свои проблемы он обрисовал достаточно конкретно, – Гринчук сделал несколько приседаний, застонал, демонстративно хватаясь за поясницу. – Старый я, больной. Измученный бессонницей. Уже, наверное, четвертую ночь практически не сплю.