Рождество по-новорусски
Шрифт:
Липский вернулся в палату и стал ждать, когда придет врач и подпишет все документы. Но вместо этого в палату пришла мать.
– А у тебя здесь мило, – сказала вместо приветствия Надежда Юрьевна.
– И зачем ты приехала? – спросил Липский.
– Ну, как «зачем»? – удивилась Надежда Юрьевна. – У тебя такое случилось! Как я, мать, могла тебя оставить в такую минуту?
– Со мной все нормально, – сказал Леонид. – Можешь ехать назад, к своим хахалям.
– Ну что ты такое говоришь! – возмущенно всплеснула руками
– Я уже пережил, – Леонид встал с кровати и отошел к окну. – Я уже все пережил без тебя и спокойно могу жить и дальше. Мне уже семнадцать…
– Тебе еще шестнадцать, – сказала Сомова. – А совершеннолетним ты станешь только в восемнадцать. А до тех пор я единственная твоя взрослая родственница. И кроме меня попечителем никто твоим быть не может.
– Что? – резко обернулся к ней Липский. – Ты собралась целый год указывать мне…
– Именно. Нельзя ведь все состояние, которое после смерти папы стало твоим, оставлять без контроля взрослого человека, – Надежда Юрьевна говорила все это мягким, материнским голосом. – И я несу за тебя ответственность.
– Никто за меня ответственность не несет, – выкрикнул Леонид. – Я сейчас выйду отсюда, меня уже выписали…
– Твой врач? Мы с ним уже поговорили. И решили, что тебе следует еще немного отдохнуть. Твои нервы…
Леонид вспыхнул.
– Вот-вот, – сказала Сомова. – Ты все еще очень возбужден. Это и понятно, такой стресс! Но отдыхать ты будешь не здесь, не в этой клинике. Я уже договорилась чтобы для тебя приготовили номер в одном Центре отдыха, почти возле самого города.
– Я никуда не поеду! – выкрикнул Липский.
– Извини, – сказала мать, – это будешь решать не ты. Это решит твоя мать. Когда тебе исполнится восемнадцать – милости прошу в свободную жизнь. А пока…
– Я никуда не поеду, – попытался спокойным тоном сказать Леонид. – Я не собираюсь ехать ни в какой Центр отдыха.
– Врач меня предупреждал, – вздохнула Надежда Юрьевна. – Возможна вот такая реакция. И даже предложил отправить тебя в институт неврологии, чтобы пройти месячный курс лечения.
– В дурку? – Липский вскрикнул, но сразу же замолчал.
Выходило, Леонид это понял сразу, что любой его крик может отправить его в дурку на месяц. С этой точки зрения загородный Центр был куда предпочтительней.
– А я доктору сказала, – невозмутимо продолжила Сомова, – что лучше ты поживешь недельку за городом, на природе. И доктор согласился, что это решать тебе…
Липский молчал.
– Так куда поедешь, Леня? – спросила Надежда Юрьевна.
– Не в дурку.
– Вот и отлично, – улыбнулась Надежда Юрьевна. – Превосходно. Машина уже ждет. Нам даже предоставили на всякий случай охрану.
– Этих двух сержантов?
– Нет, что ты! С нами поедет офицер, лейтенант. Он доставит нас на место, и посмотрит, насколько там безопасно.
– Черт с ним, – сказал Леонид.
От него все равно ничего не зависело. Неделя в санатории лучше, чем месяц в клинике.
Надежда Юрьевна подошла к двери, выглянула и сказала кому-то невидимому:
– Мы скоро выезжаем. Да. Что? А, конечно. Только не долго, пожалуйста.
Надежда Юрьевна обернулась к сыну:
– Пока тебе подготовят все документы, я разрешила поговорить с тобой человеку, который расследует это дело. Не буду вам мешать.
Сомова вышла из палаты. На пороге появился улыбающийся самым доброжелательным образом Гринчук.
– Здравствуй, Леня, – сказал Гринчук.
– Здравствуйте, Геннадий Федорович, – ответил на приветствие Гири Саня Скок.
Говорил он, с трудом переводя дыхание после утренней разминки с охранниками Гири. Охранники начали ровно в восемь, как и было приказано, но поскольку сам шеф запоздал, было решено не останавливаться в десять, а продолжить, сменяясь регулярно, до самого приезда Геннадия Федоровича.
Крови не было, синяков тоже почти не было, но как болело все тело! Даже простой поворот головы к вошедшему в подвал казино Гире вызвал непроизвольный стон.
– Вот такие дела, Саня, – сказал Гиря, усаживаясь в кресло, специально спущенное по такому поводу в подвал.
– Да я ж что? Я ж ничего… – попытался высказать наболевшее Скок. – Я же…
– Понимаю, – кивнул Гиря. – Я тебя понимаю, а вот этот зверь, Зеленый, не понимает. И вчера, сука, наехал на меня. И за что? За мой же собственный клуб.
– Ну…
– Вот именно, – кивнул Гиря. – Сечешь. Я тебе говорил, чтобы все было в твоем районе чисто?
– Го… – Саня закашлялся.
– Говорил.
– Так ничего же…
– Знаю, знаю. Но ты, Саня, должен знать, что я своих слов на ветер не бросаю… Так?
– Так.
– Я же этому Зеленому сказал, в натуре, что не буду лезть к клубу. А он не поверил. Так?
– Ну…
– И пусть теперь Нина не обижается. Хочешь быть хозяином «Кентавра»? – неожиданно спросил Гиря.
Потрясенный внезапным изменением темы, Саня гулко сглотнул.
– Хочешь?
– В натуре, – просипел Скок.
– Тогда решай этот вопрос сам. Пусть Нинка сама продаст тебе клуб. Усек?
– Ага, – кивнул Саня Скок и поморщился от боли. – Только это, как Зеленый на это посмотрит?
– А мне на это насрать, – сказал Гиря. – Я и ему скажу, что ты от меня откололся и сам дела ведешь. Ты же хотел из-под меня выйти?
– Нет, никогда… Гадом буду… Зуб даю…
– Зубы побереги, – усмехнулся Гиря. – Хочешь выйти из-под меня – попробуй забрать «Кентавра». Сможешь – отпущу тебя на вольные хлеба. Не сможешь – пеняй на себя, Саня. Я тебе все припомню.