Рождество с тобой (сборник)
Шрифт:
После того, как я помогаю Руби надеть коньки и удостоверяюсь, что ее шлем плотно прилегает к голове, я целую ее в нос. Она одновременно и рада и возмущена, так как хихикает, пытаясь увернуться.
Моя племянница ждет Руби, нетерпеливо вытянув руку и шевеля пальцами. Взявшись за руки, они вместе скользят по льду, направляясь к небольшой группе детей.
За последние две зимы Руби посетила шестинедельный курс катания на коньках. Этих занятий вполне хватило, чтобы она научилась держать равновесие
Я совершила ошибку, наблюдая за ней на первом занятии, когда группу учили правильно падать. В тот день у меня чуть не случился сердечный приступ, но Руби считала, что это был самый лучший день в ее жизни.
— Выглядишь измученной, — говорит моя сестра Элиза, когда я сажусь рядом с ней и вздыхаю.
Я пытаюсь дотронуться до шеи, но из-за толстого свитера, водолазки и шарфа это практически невозможно, и все же я кручу и тереблю шарф, пытаясь ослабить нарастающее давление.
— Все потому, что она совсем не спит, — говорит Эмбер, протягивая мне большую чашку чего-то горячего.
Мне все равно, что там. Но оно мне нужно. Тепло, исходящее от чашки, немного согревает мои руки в перчатках.
— Ты права. А как только высыпаюсь, происходит что-то еще, и сон сова пропадает на всю ночь.
На этой неделе Рори получил бумаги на развод, и я провела полночи, размышляя о том, почему он не позвонил и не появился. Часть меня верила, что он, по крайней мере, разозлится, придет домой, и мы сможем поговорить.
Мои девочки придвигаются поближе и обнимают меня. Я нуждаюсь в этом, но на самом деле не такого утешения я хочу.
Я хочу, чтобы Рори обнял меня. Я так давно не ощущала его объятий, что уже позабыла каково это. Страсть ушла первой. Перемена была неуловимой. У нас не было времени друг на друга, мы были слишком уставшими, слишком занятыми, и чаще всего я была уже в постели, когда он, наконец, возвращался с работы.
Поцелуи на прощанье стали мимолетными, а потом и вовсе переросли в ворчание, когда один из нас выходил из комнаты. Напряжение нарастало, эмоции зашкаливали. Слова были сказаны, поступки сделаны.
И ничего из этого назад не заберешь.
Элиза и Эмбер отстраняются, и у меня появляется возможность перевести дыхание. Если они будут продолжать в том же духе, я расплачусь, а мне не хочется, чтобы Руби это видела. И я определенно не хочу жалости ни от кого из церковной группы.
— Вот, может быть, это поможет.
Сестра протягивает мне белый бумажный пакет из кондитерской.
— Шоколад. Нам всем нужен шоколад.
Она тяжело вздыхает, но я же знаю, что ее жизнь прекрасна. Раньше я думала так же о своей, но у Элизы и Алекса и вправду отличные отношения. Когда я смотрю на сестру, чувствую себя неудачницей.
— Может быть, он опомнится, — выпаливает Эмбер.
Мы с Элизой
— Я ничего не жду, — говорю я им обеим, — я думала… ну, не знаю, что я думала, но все равно ошиблась. Наверное, я рассчитывала, что мы расстанемся на неделю, а не на несколько месяцев.
Надо поменять тему разговора. Уже почти Рождество, и если я продолжу в том же духе, то сделаю праздники Руби невыносимыми.
Собираясь сделать глоток теплого какао, я несколько раз осматриваю каток, ища глазами свою дочь. Я вскакиваю на ноги, и в ту же секунду Эмбер с Элизой оказываются рядом со мной, держа меня за руки.
— Что случилось? — спрашивает Элиза.
— Руби. Вы ее видите?
Даже не глядя на них, я знаю, что они уже осматривают каток, и, может быть, даже ищут за его пределами.
— Руби! — кричу я, но это бесполезно.
Из-за праздничной музыки и смеха вокруг стоит невообразимый шум.
— О Боже, где она?
— Мы ее найдем, — говорит Эмбер, стискивая мою руку. — Пойдем поищем.
— Нам надо разделиться.
Предложение Элизы разумно, но я не знаю смогу ли сдвинуться с места. Тем не менее, я иду, а затем начинаю бежать.
Мои руки дрожат, сердце колотится, как сумасшедшее. Слезы текут по щекам, превращая мои и без того холодные щеки в ледышки.
Впереди я вижу одного из наших местных полицейских и пытаюсь бежать к нему, но там, где я ступаю, снега по колено, и двигаться почти невозможно.
И тут я вижу Руби, стоящую в стороне от катка с каким-то бродягой.
— Руби.
Я тянусь к ней и обнимаю изо всех сил. Она поднимает глаза и улыбается. Конечно, она улыбается, ведь она не знает что такое опасность. Знает лишь доброту.
— Я же говорила тебе не убегать! Нельзя уходить куда-либо без разрешения.
— Но я хотела сказать…
Я опускаюсь на корточки и крепче сжимаю ее ладошки.
Я напугана. Мне хочется сказать ей, что разговаривать с незнакомцами неразумно, но в то же время я хочу, чтобы она испытывала сострадание к другим людям.
— Ты не можешь просто так исчезать из моего поля зрения. Так делать нельзя.
— Но это же Гейб! Он мой друг.
Гейб?
— Милая, ты же говорила, что Гейб учится в твоем классе.
— Нет, мамочка, я так не говорила.
Она смотрит на меня. На ее лице нет никаких эмоций. Я знаю, что она говорит мне правду.
— О-о.
Я не знаю, что сказать или подумать. Понятия не имею, как моя дочь познакомилась с бродягой, и не уверена, нравится ли мне это.
Я встаю и притягиваю Руби к себе.