Рози — моя родня
Шрифт:
— Милорд, — отозвался сэр Огастес, — я просто хотел прояснить…
— И вам это не удалось, — отчеканил судья. — Теперь вот у нас появился еще и кот.
— Чудесный кот, — сообщил мистер Филигри. — Он тотчас меня узнал.
— Ваш кот не имеет ровным счетом никакого отношения к рассматриваемому делу, — возразил судья. — Сэр Огастес, то, как вы ведете допрос, ни с чем не сообразно.
— Как скажете, ваша светлость, — сдержанно ответил сэр Огастес. — Тогда у меня нет больше вопросов.
Он сел и бросил злобный взгляд на сэра Магнуса, который откинулся на стуле с закрытыми
— Свидетель свободен, — сообщил судья, полистал свои бумаги, потом обратился к сэру Магнусу: — Вы намерены вызвать еще свидетелей, сэр Магнус?
— Да, милорд, у меня есть несколько.
Судья поглядел на часы.
— Хорошо, в таком случае буду рад, если вы проведете допрос возможно быстрее.
Дальше сэр Магнус вызвал Гонорию, и, к великому удивлению Адриана (у него сердце оборвалось при звуке ее имени), она оказалась отличным свидетелем. Лишь потом он узнал, что такому успешному выступлению способствовали полторы бутылки джина. Заняв место на свидетельской скамье, она давала показания голосом, в котором воодушевление чередовалось с волнением, и великолепный бюст ее грозил вырваться из низкого декольте, приковывая к себе жадные взгляды присяжных. Ее панегирик Рози и своей дружбе со слонихой был подлинным шедевром. С гордо поднятой головой, обливаясь слезами, Гонория говорила, что это она, только она одна повинна в постигшем театр разгроме, потому что напоила Рози джином. Под конец ее речи присяжные дружно вытирали увлажнившиеся глаза, и даже судья вынужден был хорошенько высморкаться, прежде чем отпустил Гонорию.
Следующим место на свидетельской скамье занял Этельберт. Он подтвердил показания Гонории и еще добавил кое-что от себя. В какой-то момент ему было сделано замечание за то, что он назвал судью «дружище»; тем не менее ни у кого в зале не осталось сомнения в том, что Этельберт — честный, искренний свидетель.
Сэр Магнус намеревался вызвать Сэмэнту, но тут Адриан сказал «нет». Он не желал, чтобы Сэмэнта очутилась на свидетельской скамье под градом вопросов сэра Огастеса. Впрочем, он зря волновался, ибо сэр Огастес после неудавшегося перекрестного допроса мистера Филигри сидел, понурившись, точно унылая ворона, и лишь отрицательно качал головой, когда ему предлагали задавать вопросы.
— Теперь, — сказал сэр Магнус, когда удалился Этельберт, — у нас начинает складываться ясная картина.
— Полагаю, вы правы, сэр Магнус, — неуверенно согласился судья.
— Думается, я смог предельно убедительно показать, что слон, о котором идет речь, самый очаровательный и кроткий представитель своей породы. В тех случаях, когда он причинял какой-то ущерб, это было вовсе не умышленно, и винить тут нельзя ни его, ни его хозяина.
— Возможно, сэр Магнус, — вступил судья, — вам и впрямь это теперь совершенно ясно, чего я не могу сказать о себе.
— Прекрасно, милорд, в таком случае, если суд не возражает, прошу повторно вызвать лорда Феннелтри.
Лорд Феннелтри благодушно проследовал на свидетельскую скамью, протер монокль и вставил его в глаз, расточая улыбки.
— Забавно, — отметил он. — Не думал я, что мне придется выступить дважды.
— Лорд Феннелтри, — обратился к нему сэр Магнус. — Не могли бы вы восстановить в памяти события вечера двадцать восьмого апреля? Вечера, когда был устроен бал в честь дня рождения вашей дочери.
— Как же, как же, — отозвался лорд Феннелтри. — Отлично помню.
— Итак, вами было задумано, что вы и обвиняемый въедете на слоне в бальный зал, правильно?
— Несомненно, — ответил лорд Феннелтри.
— До этого вечера слон проявлял какие-нибудь дурные наклонности?
— Кто — старушка Рози? Конечно же нет. Чудеснейшее животное.
Сэр Магнус удовлетворенно улыбнулся.
— Однако в день бала, — продолжал он, — у обвиняемого возникли все же какие-то сомнения относительно уместности задуманного приключения?
— Сомнения, — усмехнулся его светлость, — да он весь был сплошной комок нервов. Поверьте, этот парень чересчур подвержен волнениям. От этого у него сплошные проблемы. Я все время твердил ему, что волноваться вредно для здоровья.
— Иначе говоря, — сказал сэр Магнус, — он уверял вас, что, может быть, не стоит вводить слона в бальный зал.
— Раз десять в день твердил, если не больше.
— Почему? — спросил сэр Магнус.
— Понимаете, он считал, что это не понравится моей жене. Такое уж впечатление она производит на некоторых людей.
— Могу себе представить, — сухо заметил сэр Магнус. — А потому перед самым праздником он несколько раз пытался убедить вас отказаться от вашего плана.
— Совершенно верно.
— Вечером, когда должен был состояться бал, он по-прежнему опасался за исход вашей затеи.
— Опасался — не то слово, — ответил лорд Феннелтри. — И конечно, когда он обнаружил, что слониха под хмельком, мне стоило великого труда довести до конца задуманное.
— Понятно, — вкрадчиво произнес сэр Магнус. — Таким образом, обвиняемый фактически желал все отменить еще накануне праздника, а перед самым балом, обнаружив, что животное находится в состоянии опьянения, снова всячески пытался уговорить вас отменить эту затею.
— Ну да.
— Иначе говоря, — продолжал сэр Магнус, — мы вправе сказать, что ни животное, находившееся под влиянием алкоголя, ни обвиняемый не были повинны в случившемся на балу погроме, поскольку прямую ответственность за это несете вы.
Наступила пауза, лорд Феннелтри обдумывал неожиданную для него оригинальную постановку вопроса.
— А что, — молвил он наконец, дыша на монокль, протирая его и снова вставляя в глаз, — а что, ведь вы совершенно правы. Это я во всем виноват.
— Руперт! — взревела сидящая в зале леди Феннелтри. — Следи за тем, что говоришь!
— Кто нарушил порядок? — осведомился судья, близоруко озираясь кругом.
— По-моему, это супруга свидетеля, — удовлетворенно сообщил сэр Магнус.
— Мадам, могу ли я попросить вас соблюдать тишину? — спросил судья.
— Не буду соблюдать! — крикнула леди Феннелтри. — В жизни не видела такого бестолкового судью. Я не собираюсь безучастно наблюдать, как вы потворствуете судебной ошибке.
— Ну, ну, дорогая, — воззвал к ней лорд Феннелтри с примирительным жестом, — успокойся.