Рози — моя родня
Шрифт:
Мы снова проследовали через холл, затем поднялись по лестнице в небольшое помещение, которое явно служило мастерской: у одной стены стоял верстак, над ним висели полки с красками в банках, паяльниками и всякими таинственными предметами. Судя по всему, полковник был не прочь что-нибудь смастерить на досуге. Тем временем он распахнул следующую дверь, и моему взору открылось поразительное зрелище — огромное помещение площадью примерно двадцать на двадцать пять метров. Как я понял, его составили соединенные вместе верхние комнаты всех четырех домов, принадлежащих полковнику. Но больше размеров меня поразило то, что находилось в этом зале. В обоих концах стояло по крепости из папье-маше, высотой около метра, шириной около полутора метров. Вокруг крепостей выстроились сотни поблескивающих оловянных солдатиков в яркой униформе, и рядом с ними стояли танки, военные грузовики, зенитные пушки и прочие виды оружия. Словом, готовое поле битвы.
— Ага, — полковник радостно потер руки, — удивил я тебя!
— Видит Бог! — отозвался я. — Пожалуй, я в жизни не видел столько оловянных солдатиков.
— Не один год собираю, — сообщил полковник. — Не один год. Я покупаю их прямо на фабрике, покупаю некрашеные и раскрашиваю сам. Так оно куда лучше получается. Почище и поаккуратнее. И более реалистично.
Я наклонился, поднял одного солдатика и убедился в правоте полковника. Обычно оловянные солдатики раскрашены кое-как, но над этими поработала искусная рука. Можно было даже различить выражение лица.
— Ну так, — сказал полковник, — теперь мы сыграем, начнем с короткого гейма, проведем, так сказать, репетицию. Конечно, когда ты освоишься, можно придумать что-нибудь посложнее.
Изложенные им правила игры оказались достаточно простыми. У каждого участника была своя армия. Соперники бросают кости, и тот, кто набрал больше очков, начинает игру в роли нападающей стороны. Он снова бросает кости и в зависимости от числа выпавших очков передвигает любой из своих батальонов в желаемом направлении и открывает огонь из полевых пушек или зенитных орудий. Пушки были снабжены пружинками и стреляли спичками. Пружинки были на редкость упругими, и спички с невероятной скоростью летели через весь зал. Там, где они падали, все в радиусе десяти сантиметров считалось выведенным из строя. Так что прямое попадание в какой-нибудь отряд наносило противнику существенный урон. У каждого участника была маленькая мерная лента, которой он определял пораженную площадь.
Я был в восторге от этой затеи, особенно потому, что она напомнила мне игру, которую мы сами придумали, когда жили в Греции. Мой брат Лесли, чье увлечение пушками и кораблями не знает пределов, собрал целую флотилию игрушечных линкоров, крейсеров и подводных лодок, которые мы расставляли на полу и устраивали морской бой, но в отличие от игры, придуманной полковником, мы поражали цель стеклянными шариками. Требовался острый глаз, чтобы на неровном полу попасть шариком в крейсер.
Итак, мы бросили кости, и мне выпало быть агрессором.
— Ха! — воскликнул полковник, проникаясь воинственным пылом. — Мерзкий гунн!
— Цель маневра заключается в том, чтобы попытаться захватить крепость противника? — справился я.
— Что ж, попытайся, — ответил он. — Или попробуй разрушить ее, если сумеешь.
Я скоро понял, что в этой игре важно отвлечь внимание противника от одного из флангов, чтобы быстро продвинуться там, когда он этого не ожидает. Подвергнув его войско непрерывному артиллерийскому обстрелу — спички так и летали по воздуху, — я одновременно передвинул два батальона вплотную к его передовой.
— Злодей! — кричал полковник всякий раз, когда ему приходилось измерять площадь вокруг упавшей спички. — Грязная свинья! Проклятый гунн!
Лицо его заметно порозовело, и глаза увлажнились так, что он был вынужден то и дело протирать монокль.
— Ты чертовски меток! — негодовал он.
— Вы сами виноваты, — кричал я в ответ. — Собрали в кучу все свое войско. Идеальная мишень.
— Это входит в мою стратегию. Не учи меня стратегии. Я старше тебя и по возрасту, и по званию.
— Как вы можете быть старше по званию, если я командую целой армией?
— Без дерзостей, самонадеянный мальчишка!
За два часа игры я почти полностью уничтожил войско полковника и утвердился перед самой крепостью.
— Сдаетесь? — крикнул я.
— Никогда! — ответил полковник. — Никогда! Сдаться проклятому гунну? Ни за что на свете!
— Что ж, тогда я ввожу в бой саперов.
— Это еще зачем?
— Чтобы взорвать вашу крепость.
— Крепость взрывать нельзя, — возразил полковник. — Это не по правилам.
— Ерунда! — ответил я. — Во всяком случае, немцы никаких правил не соблюдают.
— Грязный прием! — взревел он, когда я успешно взорвал его крепость.
— Теперь сдаетесь?
— Нет, я буду стоять до последнего, проклятый гунн! — крикнул полковник, лихорадочно ползая на четвереньках по полу и передвигая своих солдат.
Однако, как он ни отбивался, я загнал остатки его войска в угол и окончательно разгромил.
— Боже мой! — выпалил полковник, вытирая вспотевший лоб. — В жизни не видел такого боя. Как тебе удается стрелять так метко, если ты впервые играешь в эту игру?
— Ну, у нас была похожая игра, только мы поражали цель стеклянными шариками, — объяснил я. — Главное — точно оценивать расстояние и направление в стрельбе.
— Черт возьми! — сказал он, глядя на свою разгромленную армию. — Однако мы славно поиграли и славно сразились. Сыграем еще раз?
И мы продолжали играть, и полковник все сильнее горячился, наконец я взглянул на часы и обнаружил, к своему ужасу, что уже час ночи. Очередной бой был в разгаре, а потому мы оставили все как было, и на другой день я снова пришел вечером к полковнику, и мы довели игру до конца. С той поры я проводил у него два-три вечера в неделю, и мы сражались на полу огромной комнаты, и он получал от игры великое удовольствие — почти такое же, как я.
Но вот однажды мама объявила, что нашла наконец подходящий дом, можно уезжать из Лондона. Я здорово огорчился — приходится расстаться со своей работой и с друзьями, мистером Белоу и полковником Энстратером. Мистер Ромилли страшно расстроился.
— Никогда мне не найти достойную замену, — сказал он. — Никогда.
— Что вы, кто-нибудь найдется, — заверил я его.
— Только не такой мастер, как ты, оформлять аквариумы и витрины. Не знаю даже, что я стану делать без тебя.
В день окончательного прощания он со слезами на глазах преподнес мне кожаный бумажник с тисненой внутри надписью золотыми буквами: «Джеральду Дарреллу от товарищей по работе». Я был малость озадачен, поскольку, кроме нас двоих, в лавке никто не служил, но, видимо, он посчитал, что так будет лучше. Горячо поблагодарив его, я в последний раз прошел по переулку Потта, направляясь к лавке мистера Белоу.