Розовая пантера
Шрифт:
Он некоторое время смотрел на нее молча, а потом, зевнув, сказал:
— Ты как хочешь, киска, а я — на бочок. Устал как…
Он даже договорить не успел — уснул. Сразу же. Она смотрела на него удивленно, на минуту и правда подумав, что это она его усыпила, загипнотизировала, подчинила своей воле. Даже страшно стало.
Тихо, стараясь не разбудить, подошла к шкафу. Развесила по местам его брюки, рубашку, пиджак и галстук. Некоторое время рассматривала его, спящего. Совсем непохожего. Ничуть, ни капли. «Сама во всем виновата», — подумала снова неопределенно, разделась и неслышно улеглась рядом, даже не накрывшись пледом, чтобы, потревожив, не разбудить.
— Ну расскажи все-таки, как прошла встреча? — Маша медленно размешивала сахар в двух чашках одновременно. Потом поставила на стол тарелку с колбасой.
— Нормально. Я так понимаю, что произвел хорошее впечатление. В следующий понедельник точно все должно решиться. Дождаться бы его, этого понедельника…
— Дождемся…
— У тебя какие планы на сегодня?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Если я тебе не очень нужна, может, пойду прогуляюсь. А ты?
— Я дома поработаю. Нужно кое-какие бумажки в порядок привести.
— Выходной же сегодня.
— Знаю, — отмахнулся он. — Только куда деваться, вчера не успел. Не до этого было. Ничего, прорвемся. Надеюсь, не долго мне еще осталось договора на рекламу подписывать.
— Уверена, что не долго. У тебя все получится. Все сложится так, как надо.
— Сплюнь, — сказал он, и Маша послушно поплевала через левое плечо, стукнула несколько раз сжатыми в кулак пальцами по поверхности кухонного стола.
— Это ж не дерево, — усмехнулся Глеб. — Так, опилки на клеевой основе. Ничего, даст Бог, скоро разживемся. Купим настоящую деревянную мебель. Дубовый стол…
— В этой кухне никакой стол, кроме этого, старого, не поместится, — возразила она.
— А кто сказал, что в этой кухне? Кухня будет другая, большая, огромная…
— Да перестань, Глеб. Зачем нам огромная кухня, зачем дубовый стол? Ну правда, скажи?
— Затем, что надо жить как люди.
— А мы — как кто?
— Ладно, хватит, Машка. Мы сейчас опять поругаемся. Сколько можно ругаться? Давай не будем.
— Давай, — вздохнув, согласилась она.
— Да что ты такая грустная?
— Не знаю, наверное… — Она подумала, но не договорила. — Ничего я не грустная. Я просто еще не совсем проснулась. Так я пойду?
— Иди, иди. Скоро придешь?
— Не знаю. Часа через два, наверное, может, позже.
— Ну иди, Потеплее оденься, там ветер смотри какой.
Маша посмотрела в окно. Ветки деревьев на самом деле качались из стороны в сторону, сбрасывая последние листья. Снова осень, подумала она. Шестая по счету осень. Такая же, как две капли воды похожая на пять предыдущих своих сестер.
— Маш, — окликнул он ее на пороге, — может, захватишь мою куртку, отнесешь в химчистку?
— А химчистка сегодня работает?
— Работает, в субботу работает. Там в воскресенье выходной.
— Ну давай отнесу.
Она взяла из его рук большой пакет с курткой. Подставила привычно щеку для поцелуя, захлопнула дверь.
Ближайшая химчистка находилась в десяти минутах ходьбы от дома, как раз по дороге ко Дворцу национальных культур. Это и определило ее выбор — накануне она прочитала в газете, что весь октябрь там будут выставляться работы одного известного саратовского художника. Она решила зайти в химчистку, отдать куртку и потом пойти на выставку.
Небо над головой хмурилось. Маша ускорила шаги, чтобы не попасть под дождь, потому что, как это обычно с ней случалось, перед выходом из дома она даже не подумала о том, чтобы взять зонт. Собственная забывчивость на этот раз ее раздражала. В самом деле, о чем она вообще думала, когда выходила из дома? О чем?
«Все о том же, — шепнул равнодушный голос, живущий внутри. — О том же, о чем и всегда…»
Она и сама не верила иногда, что такое бывает. Самой себе не решалась признаться, почему все эти четыре года бродит по музеям, по выставкам картин, пересматривая одни и те же полотна несчетное количество раз. Одни и те же музеи, залы, картины. Ее узнают уже билетерши, встречают приветливой улыбкой. Узнают экскурсоводы, кивают. Она кивает в ответ, смущенно отводит глаза. Узнают уже даже, наверное, люди на картинах… Что они о ней думают? Хотя, тут же возразила она самой себе, вряд ли им больше не о чем думать. Ну ходит себе какая-то девица каждый выходной в музей. Смотрит на одни и те же картины, получает наслаждение. Остались, значит, в нашем материальном мире ценители духовного. Приятно. Разве не так?
Так, согласилась Маша, вступая в мысленный диалог с собой. Так-то оно так, и наслаждение получает, цепенеет иногда возле картин, переставая дышать, и видит каждый раз одну и ту же картину по-новому. Смотрит в глаза, пытаясь разгадать мысли человека, который послужил объектом вдохновения художника десятки, а иногда и сотни лет назад. Смотрит на картины, подолгу стоит возле каждой. Она любит картины. Она иногда даже разговаривает с ними мысленно. Разговаривает, а потом… Потом оборачивается, оглядывается по сторонам — может быть, сегодня? Может быть, сегодня…
Сколько раз, сколько можно… Среди редких посетителей музея, бродящих по залам, она ни разу не увидела знакомого лица. Того лица, которое так напряженно ищет. Оглядывается: может быть, сегодня?.. Только с чего она решила, что непременно сегодня? Это как лотерея, как джек-пот — один шанс на миллион. Он может и не выпасть. В конце концов, кто сказал, что все любители живописи непременно должны посещать старый Радищевский музей, в котором так редко бывают какие-то новые экспозиции. Да и кому интересны эти новые экспозиции? Судя по количеству народа, приходящего посмотреть на них, — немногим.
Когда она пришла сюда впервые, после того как приехала из Москвы и провалила вступительные экзамены в университет, она хотела просто посмотреть картины. Ходила, смотрела жадно и только потом поймала себя на мысли о том, что постоянно оглядывается. Ищет кого-то. Кого? А потом уже не могла ничего с собой поделать, каждый раз ноги сами вели ее сюда, и кровь пульсировала в венах — может быть, сегодня? Сейчас, вон в том зале, за поворотом…
Невозможно было придумать ничего более глупого. Даже Ассоль и та имела больше шансов осуществить свою мечту, потому что жила все-таки на берегу моря и каждый день видела проплывающие по нему корабли. Нет, «Алые паруса» — это не про нее, подумала Маша, про нее написана другая история. Тот самый анекдот, который она однажды случайно прочитала на обрывке газеты, свернутом в виде кулька для семечек. «Господи, помоги мне выиграть в лотерею», — без устали молился какой-то мужик, молился день и ночь, год за годом, пока наконец Господь Бог не вышел из себя и не прокричал ему гневно с небес: да пойди же ты в киоск и купи хоть один лотерейный билет, тупица!