Розовый обруч
Шрифт:
В записях говорилось, что Рина заразилась из-за врачебной ошибки: в день ее рождения в отделение больницы поступила зараженная ВМК девушка, у которой произошел выкидыш. Тогда еще не приняли закон «Об информировании», и врачи могли не знать о болезни до самого последнего момента.
Рождение Рины было трудным, мать не могла родить почти двое суток. Из-за этого врачи метались от одной сложной пациентки к другой. Видимо кто-то из-за суеты и спешки допустил контакт новорожденной с зараженной кровью. Оно и понятно: какая-то сомнительная клиника, где принимали без медстраховки. Не удивлюсь,
Но даже приличная аккредитованная клиника в подобной ситуации не могла бы дать гарантий. Конечно, в последнем случае риск существенно снизили. Вполне возможно, заражения удалось бы избежать, окажись роженица в нормальном госпитале. Но теперь говорить о подобном слишком поздно.
Как только обнаружилось, что новорожденная Рина заражена, ее сразу же изолировали, а матери сообщили, что ребенок умер. Из-за осложнений женщина провела три дня в реанимации, поэтому скрыть факт заражения ребенка не составило труда. По крайней мере, в том состоянии и в том материальном положении эта несчастная девушка едва ли смогла бы доказать, что ее ребенок жив.
Ужасно, согласен. Но если подумать, то гарантий, что Рина осталась бы с родной семьей в случае открытого признания врачей, тоже никто бы не дал.
До принятия Конвенции Грас, этих детей изолировали в специализированные приюты, где они обычно долго не жили.
Даже несмотря на один путь заражения, вирус прошелся по планете в начале века. Он оказался страшной и опасной пандемией, способной истребить всех людей.
В тот день я также узнал, что вирусу нужны определенный химический состав и температура, чтобы существовать. Поэтому бытовым путем он не передается. Там что-то связано с pН-балансом и температурой окружающей среды. Поэтому сейчас почти не продается сырое мясо: скот все ещё переносит заразу, и, в отличие от человека, в крови животных вирус почти не отслеживается. А генетический анализ каждой свиньи, овцы, козы или коровы в мире – уж слишком дорогое и хлопотное дело. Да и нашествие кошкобелов в прошлом сделало свое дело, они ведь тоже отчасти заражали скот, питаясь отходами со скотобоен.
Но из-за стигматизации зараженные дети всегда становились изгоями. Их жизнь даже при всех изменениях в законах была короткой из-за изоляции и отсутствия ухода. И это несмотря на заверения врачей, что с ВМК можно прожить и шестьдесят, и восемьдесят лет, пусть и на препаратах, почти полностью подавлявших иммунитет.
Когда закончил знакомство с этими документами – от прочитанного стало тошно: Рина жила вопреки всему. Она уже сейчас столкнулась с предательством и жестокостью мира. И дальше ей предстояло прожить очень трудную жизнь, полную одиночества.
Вспоминая проведенное вместе время, я проникался симпатией к ней: Рина заслуживала чего-то большего, чем казенной комнаты в больнице или приюте.
Далее в отчете детектива шел краткий пересказ того, как же Адриан решился на удочерение, исходя из нескольких интервью, выписки со счетов, справок о работе на каких-то предприятиях, справок от врачей.
За эти полгода любимый человек пережил настоящий ад, проходя комиссии врачей и психологов, собеседования с представителями опеки и пытаясь заработать хоть сколько-то денег на первое время. Решение завести ребенка для Адриана оказалось не просто прихотью, а очень сложным шагом.
А я его ещё и не хотел поддерживать… Теперь я знал, почему он завел тот разговор больше полугода назад! И почему продолжал все это время.
Дочитав последние строки заключения о перспективах развития и здоровья Рины, отпросился, обещав отработать часы позднее.
Мне предстоял очень серьезный разговор.
Глава 7
Решение
Эрик.
Было около часа дня, когда добрался до вокзала. Он почти пустовал, давая возможность подумать по дороге домой.
Помню, стоял на перроне в ожидании поезда, падал тяжелый влажный снег, от которого укрывал навес, а вокруг слышались гул объявлений и громкие и не очень голоса ожидавших вместе со мной немногочисленных пассажиров.
Я долго взвешивал все, что узнал. На белых листах черными буквами зиял приговор маленькой девочке, которая чудом нашла дом. Лишать ее семьи – эгоистично и подло.
Но ведь вирус неизлечим! На родителей больных детей из-за этого накладывалась большая ответственность! Слишком большая! Не говоря уже о том, что ни один врач не даст хоть сколько-либо долгосрочных прогнозов.
Я не был уверен, что готов к подобному. Правда, вспоминая трогательные глаза Рины, все же старался не думать об этом. Она ведь ни в чем не виновата. Просто маленький, слабый ребенок, нуждающийся в любви и семье.
Я разрывался между чувством боли за Рину и желанием хорошенько врезать Адриану за то, что тот утаил от меня происхождение своей дочери. Может, скажи он правду, не произошло бы ни скандала, ни размолвки? Представив это, впервые задумался: а действительно ли я смог согласиться на ее воспитание, узнай о болезни с самого начала?
Две чаши весов никак не приходили в равновесие, а чувства и мысли метались из одной крайности в другую.
Это решение было одним из самых тяжёлых в моей жизни!
Наконец к перрону подошел состав. Его яркие желто-фиолетовые краски вновь напомнили мне о девочке и том решении, которое я принял и которое предстояло огласить своим близким.
Когда вернулся домой, Адриан без звука смотрел телевизор, пока Рина дремала в переноске. Теперь было понятно, почему она проводила столько времени в ней и почему Адриан не спускал ее с рук. Ну да, порезы в случае Рины стали самым страшным кошмаром.
Я не нашелся, что сказать, и просто подошел к дивану, присев рядом с мужем.
– Эрик? Что-то случилось? – Адриан не ожидал моего столь раннего возвращения, что прозвучало удивлением в его голосе.
Он не пытался сопротивляться или огрызаться как раньше. Мое появление означало, что пора поставить все точки над i.
– Нет, ничего, – голос выдавал меня. – Ты ведь знал, что она заражена? – вопрос был прямым, не оставлявшим ни единого шанса на отговорки.
Вот он – тот шанс, который я оставил ему. Мы выключили телевизор. Теперь я внимательно слушал, глядя в его глаза.