Розы на стене
Шрифт:
– Но розы – это не целительский артефакт.
– Не целительский. И даже не артефакт в том виде, к которому мы привыкли. Но оба найденных куста – у жилищ целителей. Я поежилась. Кусты действительно были жутковатые. И что они делали, я не представляла. Более того, я раньше никогда не встречала даже упоминания о живых артефактах. И это делало розы еще страшнее. Нет, все-таки правильно, что Гюнтер меня не отпустил к себе в комнату. Я думала, после такого жуткого дня не усну, но напротив – уснула почти сразу, как Гюнтер перестал спрашивать. И сон был совершенно спокойный, словно я чувствовала себя в безопасности. Проснулась как раз перед тем, как мой охранник опять начал разминку,
– Оу, – протянул Циммерман, – когда я просил вас охранять леди Штрауб, не представлял, что все зайдет так далеко. Представляю, что он подумал. Да и не только он. Вон как усмехается Вайнер. Я подтянула одеяло повыше, хотя хотелось под ним спрятаться и не вылезать до ухода посетителей. Правда, это ничего бы не изменило. Конечно, оставалась надежда, что все это – просто страшный сон. Надежда была совсем крошечная, но я на всякий случай ущипнула себя за руку. Увы, не изменилось ровным счетом ничего, только рука заболела.
– В дверь нужно стучаться, – спокойно заметил Гюнтер.
– А не врываться, взламывая замок.
– Интересно, чем ты был таким увлечен, что не заметил приближения возможного противника? – хмуро спросил похожий на него инор.
– Производил впечатление на «невесту»? Так она и без того впечатлена, раз валяется в твоей кровати. Слово «невеста» в его исполнении прозвучало необыкновенно гадко, а взгляд, которым при этом он меня наградил, был далек от одобрительного.
– С чего ты взял, что я вас не заметил? – возразил Гюнтер.
– Разве что не ожидал, что столь воспитанные иноры вломятся без предупреждения. Сам понимаешь, от отца пакости не ждешь.
– У тебя стоял полог тишины.
– И? – Нужно было дожидаться, пока вы все закончите, стоя под дверью? – Не вижу ни единой причины, по которой тебе вообще следовало приходить так рано, да еще в такой компании. Он даже не подумал набросить на себя рубашку, и взгляд помимо моего желания постоянно останавливался на его спине. Красивой зрелище, ничего не скажешь. И уж во всяком случае более привлекательное, чем иноры с осуждающими лицами.
– Действительно, – Циммерман немного смутился, но тут же решил обратить ситуацию в свою пользу: – Получается, капитан Штаден, помолвка у вас не фиктивная? Свадьбу проведем в гарнизоне. Все развлечение для подчиненных.
– Какую еще свадьбу? – гаркнул Штаден-старший.
– Как какую? Ваш сын скомпрометировал леди, теперь обязан жениться. Я его предупреждал.
– Эту леди скомпрометировали задолго до моего сына.
– Неужели? Я лично ничего такого не замечал. Леди Штрауб – воспитанная и приличная девушка. Штаден-старший гадко приподнял бровь и выразительно посмотрел сначала на Циммермана, потом на меня.
– И это вы называете воспитанием? – Раньше за леди ничего такого не замечалось, – не смутился Циммерман.
– Уверен, это дурное влияние вашего сына. Девушку он однозначно скомпрометировал. При свидетелях. Он ткнул пальцем в себя, в Вайнера, а потом, после краткого колебания, в Штадена- старшего. И выразительно посмотрел на младшего. Взгляд достиг цели, Гюнтер со злым лицом повернулся и официально сказал: – Дорогая, окажите честь, станьте моей женой.
–
– Я всего лишь переночевала в вашей комнате.
– Действительно, – проворчал Штаден-старший.
– Мало ли у кого она ночевала, разве за всех замуж выйдешь…
– Вы мне отказываете? Что за глупое представление? Захотелось согласиться и посмотреть на вытянувшуюся физиономию Гюнтера и на то, как он будет выпутываться из глупого положения. Не все же мне страдать? Но… три свидетеля обязывали к серьезности. Скажу «да», Циммерман точно обеспокоится, чтобы мы дошли до храма.
– Да, я вам отказываю.
– Я же говорил, что помолвка фиктивная, – победно заявил Циммерман.
– У леди есть настоящий жених, капитан Кремер, который сюда постоянно приезжает. Давайте забудем это неприятное происшествие.
– Забудем? – Штаден-старший вытащил сложенную газету, в которой узнавался «Вечерний Вестник Гаэрры».
– А официальное объявление о помолвке мы тоже забудем? Гюнтер поморщился и повернулся опять к нему.
– Уверен, это дело рук тети Эльзы. У нее и спрашивай, с чего она подала такое объявление.
– С того, что твоя бывшая невеста ей написала о вашей помолвке, желая предотвратить твой брак со шлюхой. Слово прозвучало пощечиной. Но что еще мог подумать полковник Штаден, увидев меня в кровати сына? Попробуй докажи теперь, что ничего не было.
Глава 31
Гюнтер
Отец может быть весьма неприятным, если хочет. А сейчас он явно хотел. Иначе не притащился бы ни свет ни заря в гарнизон, не поднял бы Циммермана, не вломился бы в комнату, будучи уверенным в своей правоте, и не оскорблял бы девушку безо всякого на то основания. Жаль, что это не Брун – уже летел бы вниз с лестницы до самого розового куста, который произвел на него столь глубокое впечатление. Но увы, на родного отца рука не поднималась, хотя и неимоверно чесалась. А если бы поднялась, неизвестно, кто бы летел дальше: с возрастом отец силы не утратил, зато приобрел опыт.
– В твоем высказывании сразу две ошибки: я не собираюсь жениться и эта девушка не шлюха.
– Неужели? Что же она делает в твоей кровати? – Не поверишь, спит, – я зло усмехнулся.
– В то время как я сплю на матрасе. Том самом, что сейчас стоит вон там.
– Я кивнул в угол, отец неохотно повернул голову, ничуть не смягчившись.
– Не знаю, поставил ли полковник Циммерман тебя в известность, что я обеспечиваю ее безопасность на время практики в гарнизоне. Поскольку некоторые личности столь активно пытаются прорваться в комнату леди Штрауб, что она совсем не может спать, я заставил ее – именно заставил – ночевать у меня. И между нами ничего не было, что может подтвердить присутствующий здесь Вайнер. Отец повернулся к целителю и уставился столь тяжело, что тот попятился, но далеко не ушел уперся в лестничные перила. Да и не дал бы ему сбежать полковник Циммерман, который заинтересованно заявил: – Вайнер, если знаете что-то, могущее сохранить репутацию леди Штрауб, самое время рассказать. Целитель затравленно посмотрел на меня, потом на Фридерику, которая, сжавшись в комок, сидела в кровати алая как утренняя роза. Да уж положение у нее сейчас не из приятных, и винить в этом никого, кроме меня, нельзя. Отпустить я ее вчера мог, пусть с артефактом противодействия розам ничего не получалось, но за одну ночь с девушкой ничего бы не случилось. И выйти к отцу тоже мог сам, не дожидаясь, пока ему в голову придет взламывать дверь. В нормальном состоянии он это и не сделал бы, но кто сказал, что у него сейчас состояние нормальное? Да он в бешенстве – вон как глаза щурит.