Розы на стене
Шрифт:
– Но попробовать? Вы обязаны попробовать, а то потом скажете, что герцог Траттенский жаден. Он состроил обиженную мину, я невольно улыбнулась.
– И все же — нет. Целителям спиртное противопоказано.
– Но вы же сейчас не целитель, вы моя гостья. Прекрасная гостья, леди Штрауб. Ему удалось завладеть моей рукой и даже поцеловать ее. Руку я отобрала, но все равно от стоящего рядом Гюнтера почти физически чувствовалось напряжение. Возможно, герцог это тоже заметил, поскольку спросил: — А вы, капитан Штаден, неужели вы тоже откажетесь от шампанского? Или предпочитаете чего покрепче? А потом устраивать фейерверки?
Герцог разразился смехом от понятной только ему шутки. Я вопросительно посмотрела на Гюнтера, но тот не торопился ни улыбаться,
– Леди Штрауб, а вы любите фейерверки?
– - вертя четвертую в руках, дохнул он мне в лицо алкогольными парами. Пары были густыми – поднеси огонь, получишь если не взрыв, то вспышку.
– Яркие, громкие, заметные даже далеко от города. Я чуть отодвинулась, насколько возможно: Гюнтер удерживал меня так, словно я была опасным преступником, захват которого осуществил доблестный маг. Ни одного лишнего движения не сделать, хотя со стороны наверняка казалось, что я не испытываю ни малейшего неудобства. «Не нервничайте, Фридерика. В случае чего я вас защищу», – прошептал «жених». Не могу сказать, что успокоил – в деле Гюнтера я не видела, а герцогская молния выглядела очень убедительной. На мгновение я даже пожалела, что рядом нет Кристиана, уж он-то понаторел в отпугивании моих ухажеров. Но герцога надо не отпугивать, а как-то натолкнуть на мысль показать розы, ради осмотра которых мы сюда пришли. Впрочем, кто сказал, что искомые кусты при доме? Опыты могут проводиться на отдаленных плантациях. Я улыбнулась, не будучи уверенной, что это у меня хорошо получилось в таких условиях, и сказала: – Да, я люблю фейерверки.
– Тогда вы непременно будете ими постоянно наслаждаться, если сделаете глупость и выйдете за этого типа.
– Почему глупость? Капитан Штаден – прекрасный человек.
– Прекрасней меня? Гюнтер хмыкнул, а герцог подбоченился и покрутил перед собой руками с перстнями так, что огоньки от драгоценных камней заиграли в причудливом танце. Сколько там было обычных украшений, а сколько артефактов, я понятия не имела, но мне всегда казалось, что лишние кольца мешают настоящему магу. Но герцог доказал, что я ошибалась, создав на ладони шаровую молнию, небольшую, но очень яркую и неприятно жужжащую. Он подбросил ее как мячик, затем задумчиво посмотрел на потолок и на меня. Рука Гюнтера ощутимо напряглась, подготавливая необходимы защитный пасс. Или что там должны делать наши военные для предотвращения нападения герцогов на население? Думаю, наверняка для столь высоких особ свои правила: населения много, герцогов мало.
– Ваша Светлость, вы вне конкуренции, – немного нервно ответила я.
– Но увы, вы уже заняты. У вас прекрасная жена. Приходится выбирать из оставшегося. Герцог развеял заклинание с неприятной ухмылкой.
– Лукавите, дорогая… Ульрика. Могу я вас так называть? Прекрасное имя, просто прекрасное, под стать такой красавице. Он облизнулся, опять подозвал лакея и опять выпил пару рюмок. Гюнтер попытался меня увести, но герцог вцепился в мой рукав, словно намеревался напиваться исключительно в моей компании. Гости насмешливо перешептывались, глядя на бесплатное представление. От полковника помощи можно было не ждать – певичка, которой он столь активно аплодировал на спектакле, переоделась и спустилась к гостям, и теперь все внимание Циммермана уходило к ней. Думаю, он даже не заметил маленького инцидента с молнией. Богиня, похоже, зреют неприятности…
– Ваша Светлость…
– Валентин, – небрежно бросил он.
– Мне нравится, когда столь прекрасные
– Я бы попросил проявлять уважение к моей невесте, – процедил Гюнтер. Очень гадко процедил, как это умеет только он. Но герцог лишь качнулся на каблуках, снисходительно на него глядя, и насмешливо ответил: – Где вы увидели неуважение? Напротив, я настолько уважаю леди, что хотел бы ее увидеть своим другом. И только ей решать, как ко мне обращаться. Ваше мнение меня не слишком интересует. Он выпил еще рюмку и облизнулся, глядя на меня. Отрезвлять я умела, но не делать же это без разрешения? Не думаю, что герцог напивался ради того, чтобы получить все неприятные моменты экстренного выведения алкоголя. Пальцы Гюнтера собрались в кулак, я испугалась, что герцог свалится на пол, а не в розы, ради которых мы сюда пришли, и торопливо сказала: – Валентин, вы хотели показать нам розарий.
– Вам? – Мне и моему жениху. Смотреть розы без Гюнтера я не собиралась, что и дала понять. Герцог взглянул так, словно я нанесла ему жесточайшее оскорбление, но все же громко предложил всем перейти в парк и продолжить угощаться на свежем воздухе. Он взмахнул руками, как дирижер перед оркестром и наконец привлек внимание Циммермана. Полковник неожиданно оживился и опять напомнил о возврате герцогского имущества в виде розового куста, но был совершенно невоспитанно проигнорирован.
Герцог Траттенский притворился, что не слышит, подхватил меня под свободную руку и повлек за собой. Штаден не отпустил, но не стал играть в перетягивание девушки, поэтому я так и осталась при двух кавалерах. Герцог целеустремленно двигался на выход, лавируя между попадающимися предметами мебели с легкостью, удивительной для не совсем трезвого человека. Как ни странно, ни я, ни Штаден тоже ни во что не врезались.
Гости нестройной толпой двинулись за нами. Выйдя из здания, герцог застыл, наверняка размышляя, куда же направиться в первую очередь. И я его понимала – роз вокруг море, и это не считая других растений, причудливо подстриженных кустов и деревьев. Нас интересовали в первую очередь розы у стены особняка, но пока ничего похожего на куст в гарнизоне я не видела. Гюнтер лениво осматривался, и по нему совершенно не было понятно, заметил ли какие-нибудь отклонения. Создавалось впечатление, что герцог спал стоя, я попыталась мягко вернуть себе руку, но это его неожиданно пробудило, и он целеустремленно направился к лабиринту. Огромному лабиринту, составленному из роз самых разнообразных оттенков, подобранных так, что один цвет плавно перетекал в другой и даже не всегда было понятно, где заканчивается один сорт и начинается новый.
– Гордость нашего парка, – возвестил герцог и огляделся наверняка в поисках лакея с рюмками, увидел гостей, неприятно скривился и отвернулся.
– Леди Штрауб, могу поспорить, что вы ни за что не выйдете из него самостоятельно. Спорить я не хотела, и вообще, с недавних пор розы меня пугали, поэтому я бы не только не стала заходить внутрь, но и отошла от этого лабиринта подальше, если бы меня не удерживали с двух сторон. Впрочем, по отношению к герцогу уже было неясно: удерживал ли он меня или удерживался сам мной.
– Для начала я туда самостоятельно не зайду. Валентин, не покажете ли вы нам другие достопримечательности? – Нет, – уперся он, – сначала лабиринт, потом все другое. Боитесь? И правильно делаете.
– Я не боюсь, просто не хочу.
– Может, пару бокалов для храбрости? Вам и вашему жениху? – Моя храбрость не нуждается в подтверждении алкоголем, – раздраженно заметил Гюнтер.
– Равно как и храбрость моей невесты. Было заметно, что сдерживаться ему удается лишь с огромным трудом. Розы, опять же, как выяснилось – провоцирующий элемент для драки, в них красиво падают и потом громко вопят. Но Гюнтер так тщательно инструктировал меня перед походом в герцогский особняк о недопустимости поддаваться на провокации и необходимости попасть к розам, что сам вряд ли успел забыть. У роз мы уже стояли, но портить отношения с их хозяином пока не следовало.