Розы в декабре
Шрифт:
нужна счастливая, спокойная атмосфера.
— Хорошо, мистер Кэмпбелл. Правда, ваше мнение меня не трогает, но, как все
рыжие, я вспыльчива, так что, если вы заденете меня, когда не будет
посторонних, я, не сомневайтесь, отвечу вам тем же. — И она удалилась к себе, чтобы одеться для прогулки.
Не будь этого несносного человека за рулем трактора, она была бы просто
счастлива… Солнце ярко светило с безоблачного неба, если не считать гряды
облаков на северо-востоке над верхней частью озера; невысокие холмы волнистыми
рядами вздымались над сверкающей гладью; вдали искрились снежные вершины гор; насыпь дороги рассекала озеро, словно шрам… лошади по колено в болотистой
жиже, белые пятна тысяч овец, пасущихся по склонам холмов, и желтые пятна, утесника то здесь, то там; длинные лесозащитные полосы сосен, камедного дерева, лиственниц и тополей. Во время одной из стоянок на холме Эдвард сказал: — Отсюда пойдем пешком. Я хочу показать вам плотину. Туда летом и зимой детям
вход разрешен только со взрослыми.
Они двинулись по колее, тянущейся сквозь деревья, вокруг холма и вступили в
тенистый и прохладный лиственный лес. Солнце пробивалось сквозь голые ветки, золотистые пятна скользили по усыпанной иглами земле. Фионе это напомнило
канадскую лесную глушь. Они подошли к окаймленному тополями водоему. Он был
глубоким и сверху затянут ненадежным рыхловатым ледком. С берега над водой
нависал трамплин. Фиона поежилась. Более пугающее зрелище трудно было
вообразить.
— В жаркий денек, когда градусов под тридцать, здесь красота, да и в мороз
здесь словно в сказке.
Они обогнули лесную запруду и вышли на яркое солнце. Эдвард показал на синеющее
вдали горное каровое озеро.
— Мы купаемся там и загораем. Детям одним туда тоже ходить запрещено. А черные
пятна вон там — это резервуары для жидкости от овечьих паразитов. Я их залил
водой, потому что сейчас мы пользуемся спреями, и старая каменоломня —замечательное место для лазания по скалам, но только со мной. К лодкам никто не
подходит в одиночку и без резиновых сапог.
Они вернулись к трактору, по дороге, крича и перебивая друг друга, показывали
Фионе свои любимые места, связанные с какими-нибудь происшествиями. Потом сошли
с трактора и пошли к дому через загон. Они уже прошли полпути, как вдруг две
лошади, с которых Фиона не спускала глаз, вскочили с земли и рысью поскакали к
ним. Уильям погладил им морды. Фиона постаралась как можно незаметнее
проскользнуть за спины Эдварда и Виктории. Эдвард обернулся к ней и заметил ее
панический ужас, хотя она быстро справилась с ним.
— Неужели вы боитесь лошадей?
Фиона прикусила губу:
— Боюсь. До ужаса.
— Так нельзя, — без всякого сочувствия бросил Эдвард. — Придется вам с этим
справиться. Надо будет научиться ездить верхом. Вот эти сорванцы, можно
сказать, живут в седле. Сорвиголовы, да и только. Я бы хотел, чтобы кто-то взял
за них ответственность. Ранги была дивной наездницей. Они в каникулы ездили
далеко и устраивали пикники. Одних я их боюсь отпускать.
— Ну уж нет, — твердо заявила Фиона. — Верхом ездить я не собираюсь. Я
действительно боюсь лошадей. Никаких животных не боюсь, А этих — как огня. Уж
простите.
— Незачем извиняться. Вы полюбите верховую езду. Это удивительное чувство.
Обязательно научитесь.
— Не имею ни малейшего желания и не собираюсь. Это единственная обязанность, от
которой я отказываюсь. Мне не говорили, что я еще и грумом должна быть.
— Мисс Макдоналд, в этом вопросе я непреклонен. Вы научитесь ездить верхом, и
не будем больше спорить.
Предсказание Эдварда сбылось, и на следующее утро Фиона с радостью проснулась в
белом, необычно тихом мире.
Глава 4
За окном классной комнаты сверкал волшебный мир снега и солнца, и Фиона
вспомнила, как ужасно не хватало ей этого милого сердцу снега в Африке.
Неожиданно сердце пронзила боль другого воспоминания… Интересно, могла бы она
там жить без этого снежного пейзажа? Конечно, у нее был бы Иан, его сильные
надежные руки обнимали бы ее, и потом, все это волшебство тропического солнца и
ливня, весь этот новый таинственный мир… Фиона постаралась освободиться от
ненужных мыслей и вернулась к занятиям.
По части словесности все дети отличались незаурядными способностями, но
Элизабет имела явный литературный дар. Конечно, сказывалось прирожденное
чувство ритма, свойственного маорийской культуре, тонкое чутье слова и
поэтического образа, но талант был налицо. Фиона посмотрела сквозь ребристое
стекло двери и заметила расплывчатые очертания маленького существа. Фигурка
исчезла так же неожиданно, как появилась. Тиаки! Маленький Тиаки, который
приходил к ним в дом вместе с Эмери. До нее донесся голос его матери: — Джеки… отойди. Ты отвлекаешь ребят.
Фиона встала:
— Побудьте одни, я сейчас вернусь.
На кухне Эмери посмотрела на нее с некоторым смущением: — Простите, мисс Макдоналд. Сегодня он прямо прилип к стеклу. Раньше такого не
бывало. Он обычно на дворе. Я и сейчас бы отослала его побегать, но он