Розы в декабре
Шрифт:
дела. — Он перехватил удивленный взгляд Фионы. — Я поеду верхом.
— А сколько ехать?
— Почитай весь день, если ехать налегке. Я возьму только запас еды в седельной
сумке. Не позволяйте Эмери подниматься, пока меня не будет. Нельзя рисковать. В
Уэйнвуд-Хиллз есть телефон, и я обстоятельно переговорю с врачом и выясню, что
мы можем сделать, чтобы она выходила ребенка здесь. Я выезжаю рано утром.
Все вышли проводить его. Проводы — это целое событие. Седельные сумки были
тщательно уложены; с собой Эдвард брал ружье и аптечку. В таких краях
рассчитывать не на кого.
Он завернулся в плед, и это так напомнило Фионе пастухов из горной Шотландии, что она почувствовала на мгновение приступ острой тоски. К седлу был приторочен
котелок, вся необходимая амуниция была на нем; собаки рвались с поводков. Это
были два пятнистых бультерьера, натасканные на кабанов, которые в огромном
количестве водились в зарослях папоротника и в буше. Перед тем как дикие свиньи
должны были опороситься, устраивалась охота на кабанов, которые пожирали
поросят.
Когда Эдвард отъехал, Виктория сказала:
— Не пойму, почему дядя Эдвард вдруг решил уехать.
Мисс Трудингтон ответила ей суховатым голосом: — Полагаю, Гас сказал ему, что Дебби возвращается из круиза по Тихому океану.
Элизабет и Виктория тяжело вздохнули. Фиона вспомнила, что говорил Эдвард о
Деборе Уэйнвуд: “Вы с Деборой будете друзьями. Она считает меня твердолобым, высокомерным мужланом, ничего не смыслящим в женщинах”.
Что же тогда имеет в виду Труди?
Уильям пошел звонить в колокол. Это была его неделя. Остальные дети выстроились
у крыльца.
— У меня сложилось впечатление, — сказала Фиона мисс Трудингтон, — что Эдвард и
мисс Уэйнвуд не очень хорошие друзья, судя по тому, что он мне говорил.
— Ну знаете ли, — задумчиво произнесла Труди, — эти вещи не всегда совпадают.
Эдвард хотел жениться на Деборе, когда был еще совсем юным. Но она отказалась
жить с ним по бивакам. Если бы брат Эдварда не погиб, он так бы и прокладывал
дорогу, а стало быть, пришлось бы жить далеко не в идеальных условиях, Деборе
это не улыбалось. — То, что она не договорила, повисло в воздухе. Ситуация в
корне изменилась. Эдвард ни за что не отказался бы от своей любви к
строительству дорог, от возможности преодолевать горы и озера, но он не мог
бросить на произвол судьбы своих племянников и племянниц. Эдвард поставил цель: победить то, отчего страдали его бабушка и мать, то есть глушь и бездорожье; желание преодолеть это бедствие раз и навсегда и соединить все отдаленные
уголки Новой Зеландии дорогами, сделав их доступными, превратилось у него в
страсть. Но теперь, прикованный к “Бель Ноуз” заботой о четырех племянниках, он, вероятно, нашел бы утешение, в браке с Деборой Уэйнвуд.
Зазвонил колокол. Начались школьные занятия. В этот день Фионе почему-то трудно
было сосредоточиться на уроках.
Вечером мисс Трудингтон и Фиона сидели у камина. Фиона дольше обычного делала
массаж. Экс-гувернантка призналась, что, хотя боли у нее продолжаются, суставы
стали гораздо подвижнее, чем были в последние годы; они стали более гибкими, эластичными.
— Труди, дорогая, — мягко произнесла Фиона, — вы немного утратили былой дух, не
так ли? А это вещи взаимосвязанные.
Труди вспыхнула, словно ее поймали на смертном грехе. При ее любви к
самодисциплине, она, вероятно, чувствовала, что ей именно этого не хватает.
— Боюсь, что это так. Когда впереди нет ничего… Ведь разве может человек
представить себе, что вынужден будет уйти на покой так рано из-за болезни. А
когда к тому же моя племянница бросила меня и мне пришлось жить на гроши, все
мои сбережения исчезли вместе с ней, а значит, вся моя бережливость оказалась
напрасной… Да, Фиона, это правда, я утратила надежду.
— Разве можно винить себя за это? Кто бы на вашем месте вел себя по-другому? Но
вместе с тем вы так много можете сделать, чтобы помочь себе.
Труди посмотрела на нее поверх очков:
— Это вы помогаете мне.
Фиона покачала головой:
— Без вашей помощи у меня бы ничего не получилось, Труди. Если б вы стали
немного подвижнее, вы бы могли побольше заниматься с детьми, я бы занялась
хозяйством. У Эмери после рождения ребенка еще долго будет своих дел по горло.
Труди внимательно посмотрела на Фиону:
— А вы ничего не имеете против и действительно готовы уступить мне часть
школьных часов?
— Да нисколько.
С лица Труди не сходил румянец, что, надо сказать, ей очень шло. Она с
нежностью посмотрела на Фиону:
— Вы хотите сказать, что я вам родственна по духу? Боюсь, не многие девушки
вашего возраста сказали бы такое… обо мне.
Фиона порывисто нагнулась и положила руку Труди на колено.
— Труди, сколько вам лет? Уверена, что вы моложе, моложе… своего возраста.
Озорная улыбка смягчила строгие черты старой девы.
— Вы хотите сказать, чем выгляжу, так ведь?
Теперь Фиона покраснела.
— Я… я…
Мисс Трудингтон спокойно продолжала:
— Мне сорок девять лет. Всего-то! Вы поражены, не правда ли? Я одеваюсь как
шестидесятилетние, да?