Рубашка
Шрифт:
– Да. Звучит стрёмно.
– Звучит, как благотворительность, - нахмурилась я, прикидывая, насколько его предложение может быть разумным.
– Что скажешь?
– Мы сейчас встретились для обсуждения коварного своднического плана, да?
– Типа того. Согласна? Ради друга.
– Я подумаю.
– Завтра скажешь, что надумала? Можно сегодня ночью. В нашей страстной ноной переписке, - поиграл Белов бровями и сам же рассмеялся.
– Поберегу твои руки… и сердце, - подмигнула я, снова указав на его ширинку. Боже,
После получасовой прогулки, во время которой мы пообщались с Беловым, по большому счёту, ни о чем, я вернулась в общагу, в коридоре которой встретила Стёпу, возвращающегося из душа.
– И что ты устроил? – спросила я сходу. – Что это за «гулялка потерпит»? В папочку решил поиграть?
– Согласен, перегнул, - сокрушенно выдохнул друг. – Но и он… какого хрена?! Реши сначала с одной, а потом кати к другой свои…
– Чресла, - смягчила я то, что Стёпа хотел сказать.
– И их тоже, - буркнул друг как старый дед.
Очень сильно хотелось рассказать ему о предложении Белова и о том, что к Виолетте путь не занят, но я понимала, что, пока Стёпа в таком состоянии, ему лучше ничего не рассказывать. Он решит, что Белов делает ему одолжение, и откажется от белокурой феи. Лучше вообще не говорить ему о том, что я, скорее всего, проверну с Беловым ради счастья друга.
– Подожди, - насторожилась я, принюхиваясь. Подошла ближе к другу и, встав на цыпочки, втянула носом запах его теплой кожи. – Ты брал мой гель для душа?
– После него такие ароматные… чресла. Тропиками пахнет, - улыбнулся невинно друг и побежал от меня, едва успевая придерживать низко сидящее на бёдрах полотенце.
– Сейчас я сложу тебя пополам, и ты помрешь носом в тропиках!
Глава 7. Парень-ребус
– Не пялься!
Ловким движением руки и пальцев на ней оттянула Стёпе нижнюю губу, пока он, сидя на траве, пыхтел после недавней пробежки и неотрывно смотрел в ту сторону, где принцесса-выпендресса что-то активно рассказывала своим подружкам, сидящим на скамейке.
И руки-то у нее красивые – тонкие, изящные, и ногти-то у нее ровненькие, длинные, накрашенные. Мне вот мои ногти клопы во сне обгрызают и красят. В основном, небольшими коричневыми пятнышками.
И волосы у нее прям сияют, укрывая мягкими волнами узкие белые плечи.
И почему одни девочки умеют быть девочками с рождения и это получается у них естественно и красиво? А есть такие, как я, которые и хотели бы быть такими же нежными и ласковыми ланями с большими блестящими глазами, но… чёт лень.
– Есть прогресс? – спросила я, забрав у друга бутылку с водой. Сделала три больших глотка, с наслаждением ощутив, как прохлада живительной водички растеклась по разгоряченному после первого тайма телу.
– Я ей нравлюсь, - самоуверенно заявил Стёпа.
– С чего ты взял? Она сама сказала? – вернула я ему бутылку.
– Нет. Она начала смущаться, краснеть и опускать глазки, когда встречается со мной взглядом. А последнее время, мы часто встречаемся взглядами. Она явно разглядывает меня исподтишка.
– Угу. Или просто ей по приколу ловить тебя каждый раз, когда на нее пялишься ты. Не будь таким… очевидным. Девочкам нравится додумывать, как ты там по ней в подушку плачешь. А ты так смотришь, что ей пространства для фантазий и мыслей о тебе, вообще, не остается. Девушкам нравится подумать, пофантазировать, покрутить твой редкий взгляд в голове и понять его потаенный смысл. Понимаешь?
– А? – прикинулся Стёпа дурачком. Разве что слюну по подбородку не пустил.
– Вот, смотри, - шепнула я заговорщически и взглядом нашла Белова, который подпирая задницей дерево, отдыхал в теньке. Поймала его взгляд, слегка дернула бровью, на что Белов мгновенно улыбнулся уголком губ и сразу отвернулся, сделав вид, что мы друг друга не видели и, вообще, он брутальнее любого брутала в обнимку со своей харизмой смотрит в горизонт. – Понял? – вернула я внимание Стёпе. – В тебе должна быть, знаешь, такая мужская загадка. Чё ты ржёшь? В мужчине тоже должна быть загадка. Девочки не дуры и тоже любят разгадывать всякие ребусы. Вот сделай загадочное лицо.
Стёпа посмотрел на меня, как на умалишенную.
– Загадочное, Стёп, а не тупое. Подумай о чем-то таком, о чем никто не должен знать, и ты положишь все силы на то, чтобы об этом никто так и не узнал. Ну, давай! Я жду.
– Никто не узнает, в каком углу песочницы во втором классе я зарыл свои трусы с черкашом, - весьма поэтично и загадочно произнес друг, глядя в горизонт.
– Сойдёт, - закатила я глаза. – А теперь подумай о чем-нибудь трагичном. Чтобы прям с болью в сердце. Чтобы до слёз.
– Любимые трусы, - простонал горько и тихо Стёпа, прикусив кулак, чтобы сдержать свои ненастоящие слёзы. – Губка Боб, - выдохнул едва слышно.
– Дурак, конечно, но, в целом, неплохо. А теперь вот с теми же мыслями и настроем посмотри на Виолетту. Только коротенько. И не улыбайся даже глазами. Ты в печали. Понял? Как только она на тебя посмотрит сразу отворачивайся. Смотри в землю и… О! И играй желваками! Точно! Девочки это тоже любят. Давай-давай! – торопливо похлопала Стёпу по плечу.
– Какой фигней я занимаюсь? – вздохнул Стёпа и покачал головой, но с лица все веселье сбросил и в одно мгновение стал злогрустным и загадочным.
– Красиво, - кивнула я одобрительно.
– Не смеши, блин! – фыркнул на меня друг и, прочистив горло, снова состроил мега брутальную морду. Слегка повернул голову в сторону Виолетты и посмотрел на нее. Почувствовав его тяжелый взгляд, Виолетта посмотрела в ответ.
– Вниз! – скомандовала я коротко, и Стёпа тут же уставился в землю под своими ногами. – Желваки.