Рубцов возвращается
Шрифт:
– Уверен, и постараюсь доказать это! – с уверенностью отвечал комиссар: – да, кстати, я сейчас узнаю, исполнен ли мой приказ, относительно ареста одной личности.
Он позвонил.
– Вернулся ли Вильбуа? – спросил он у явившегося на зов агента.
– Несколько минут назад, вместе с арестованным, господин комиссар.
– Где же они?
– В главном бюро.
Комиссар кивнул головой. Агент удалился.
– Я должен вас оставить, господа, на несколько минут, – сказал хозяин, поднимаясь с места: – впрочем, если хотите, вы
С этими словами комиссар направился к дверям своего бюро, помещавшегося рядом с кабинетом, там его уже ждал агент Вильбуа с арестованным слугой графини Мирабель.
Сев к письменному столу и повернув рефлектор лампы так, чтобы свет падал прямо на лицо арестованного, комиссар обратился к нему с вопросом о личности и так далее.
– Прежде всего, – отвечал тот нахально, на ломанном французском языке: – по какому праву арестовали вы меня, русского, мои бумаги в порядке, я служу у графини Мирабель. Это, кажется, может служить достаточной гарантией?
– Имя, фамилия, откуда родом, – сурово повторил свой вопрос комиссар.
– Леонтий Степанов, родом из Москвы, мещанин. Что еще угодно?
– Были под судом? – записав показание, продолжал допрос господин Фигье.
– Не был! – слегка задержавшись, отвечал тот.
– Давно ли на службе у графини? В какой должности? По чьей рекомендации поступили?
– Полгода. Служу при столе. Прочел публикацию о вызове русского лакея и сам явился.
– С аттестатами? От кого?
– От генерала Карцева и князя Черкасского.
– Собственной фабрикации? – всматриваясь прямо в глаза допрашиваемому, спросил неожиданно комиссар.
– Помилуйте, что вы? – заговорил тот, но в голосе не слышалось больше дерзкой самоуверенности.
– Хорошо, мы наведем справки!.. Еще вопрос: куда посылала вас сегодня утром, около девяти часов, графиня Мирабель?
– С письмом к маркизе де Брион…
– И больше никуда?
– Никуда, я проходил всего меньше часа.
– Подумайте хорошенько, не заходили ли вы еще куда по дороге? – настаивал комиссар. – Может, быть вспомните?
– Никуда, могу вас уверить!.. – лицо подсудимого побледнело.
– Подумайте, может быть, вспомните.
– Допустим даже и так, если я и заходил по своим делам, то кому какое дело?.. Я вовремя вернулся. Думаю, тут нет преступления.
– Очень может быть, важен факт. По дороге к маркизе де Бофор вы заходили… к кому же? Потрудитесь ответить?
– Думаю, что об этом знать никому нет надобности, – путался арестованный: – допустите, что я заходил к своей знакомой и не желаю вовсе открывать её адреса.
– Прекрасно, я вас посажу на ночь в депо, может быть, вы к утру вспомните адрес.
– Но по какому праву вы можете меня арестовать? Разве меня обвиняют в каком-либо преступлении? Наконец арестуют так неожиданно в погребке… Я не успел даже предупредить ни мажордома, ни привратника, я могу потерять место – я буду жаловаться.
–
– Как вам угодно, я не скажу вам больше ничего.
Комиссар обратился к Вильбуа, со вниманием вслушивавшегося в допрос.
– Сержант! Вы отведете подозреваемого в № 3. Держать под самым строгим секретом и иначе, как по моему личному требованию, не приводить.
– Но позвольте, в чем же меня обвиняют? В чем? – протестовал Луи: – это несправедливо, я ни в чем не виноват.
– Вас обвиняют в таинственном посещении подозрительных личностей, что в связи с убийством – отравлением, может иметь для вас самые роковые последствия.
– Кто говорит, что она отравлена?! Не верьте ей этой, взбалмошной женщине… Графиня может говорить, что хочет… Доктор прямо говорит, что это был столбняк…
– Вы сами себя выдаете, – с улыбкой заметил следователь: – никто еще не обвинил вас в отравлении этой русской, скоропостижно умершей в доме графини, а вы спешите оправдываться!
Луи, или, вернее, Васька Шило – это был он – крайне сконфузился. Он понял, что попался в ловушку и всеми силами старался доказать, почему он заговорил об умершей в их доме мадемуазель Голубцовой, но волнение выдавало его. Он поминутно должен был опускать глаза, боясь встретиться с взором комиссара.
Проницательным взглядом господин Фигье заметил, что арестованный два раза подносил руку к карману жилета, словно опасаясь за что-то, находящееся там.
– Ну, теперь, я надеюсь, что вы ответите, где вы были по дороге к маркизе де Брион?
– Я ничего не имею добавить, – совладав с собой, отвечал Луи.
– В таком случае ведите его, Вильбуа, со всеми предосторожностями. Последнее слово комиссар подчеркнул.
Вильбуа чуть заметным кивком головы показал комиссару, что он понял намек и, взяв за плечо арестованного, направился с ним в первую приемную, где всегда дежурило несколько агентов. Едва вступив в эту комнату, он сделал какой-то знак двум рядом сидевшим агентам; те мигом бросились к нему на помощь и стали по обе стороны арестованного. Было как раз время, рука Луи уже была в жилетном кармане, и он незаметно хотел бросить на пол какой-то маленький сверточек, но ловкий агент был быстрее кошки: он ловко схватил его руку и пакетик замер в его кулаке.
– С поличным! – крикнул он весело: – смотрите, – и он, с силой разогнув пальцы Луи, вытащил из них маленькую китайскую деревянную коробочку. – Это надо показать господин комиссару.
Арестованный побледнел.
– Показывайте… Я хотел принять лекарство от кашля, – оправдывался он.
– Что же, примите, – отвечал находчиво Вильбуа и поднес коробочку прямо к лицу арестованного.
Тот инстинктивно отшатнулся в сторону.
– Ага, брат, хорошо же твое лекарство! – воскликнул, сержант. – Вот уже доктор разберет…