Рубедо
Шрифт:
Впереди послышались предупреждающие полицейские свистки и грозные крики:
— Куда?! Назад! Не то стреляем!
Осторожно выбравшись из фиакра и придерживаясь одной рукой за дверь, Марго огляделась, но все равно не увидела Раевского. Зато заметила, как изменила свое движение толпа — налетевший на нее мужчина что-то прохрипел, перекрестился и замахнулся кулаком на другого, толкнувшего уже его. В мельтешении людей Марго разглядела черную фигуру и обрадовалась — но рано. Обернувшийся на ее оклик человек был одет в монашескую
— Фрау!
Голос, прозвучавший прямо над ухом, заставил Марго испуганно обернуться. И сердце тотчас захолодело и упало куда-то вниз — напротив нее стоял Вебер.
Сперва Марго подумала, что обозналась: патрульный мундир и железная каска, нахлобученная до самых бровей, ввели баронессу в замешательство. Но это все-таки был он: все тот же твердый подбородок, и те же усы, и взгляд из тени козырька пронзительный и холодный.
— Фрау? Вам помочь? — терпения в голосе оставалось не так много. Но Марго понимала, почему: за его спиной вышагивал полицейский патруль — ружья наизготовку, поверх мундиров броня.
— Разойдись! Назад, назад! — горланили охрипшими голосами.
Краем зрения Марго заметила, как взлетел и опустился приклад. Кто-то вскрикнул надломанным голосом. Марго сглотнула и ответила:
— Да. Я в порядке. Что здесь происходит?
— Вам лучше вернуться в безопасное место, — не отвечая на вопрос, сказал Вебер и взял ее под локоть.
Хватка тоже была знакомой — жесткой и неприятной. Марго инстинктивно дернулась, но не смогла освободиться, только зашарила возмущенным взглядом по лицу патрульного.
— Пустите!
Он вдруг перехватил ее взгляд и нахмурился.
— Фрау. Вы не авьенка, не так ли? Я слышу акцент.
Марго умолкла и замерла. Лицо Вебера приобрело задумчивое выражение.
— Как ваше имя? — осведомился он, не обращая внимания на наступающих патрульных и на бегущих людей.
— Мария, — солгала Марго. — Мария Раевская. Я супруга известного промышленника! Что вам нужно?!
Он еще какое-то время держал ее под локоть, потом по лицу Вебера скользнула тень, и он тихо проговорил:
— Обознался.
И отпустил ее локоть.
— Дорогая! Я же просил оставаться в экипаже! — знакомая фигура отделилась от толпы и поспешно приближалась навстречу. — Боже, ты не пострадала? В чем дело, офицер?
— Констебль, — поправил Вебер и отодвинулся на шаг. — Прошу простить, но добропорядочным гражданским лучше вернуться в безопасное место, здесь неспокойно. Сейчас отрядим вам сопровождающих. Эй, Ганс! Франц! — крикнул он.
Но сделать ничего не успел.
Кто-то из бегущих развернулся, выбросил вперед руку — и воздух со свистом рассек булыжник. Миновав Вебера, он с хлопком прорвал обшивку фиакра. Лошади заволновались, дернули с места. И следом развернулись
— Уходите! Быстро, быстро! — закричал кто-то из патрульных.
Раевский дернул на себя Марго. Закрывая ее спиной, принялся отступать за полицейских, но Марго все равно видела: камни летели не переставая, попадали в плечи, в защитную броню, в каски. Воздух наполнился гулом и улюлюканьем, ржанием обезумевших лошадей, криками тех, кто попадался им на дороге.
— Вот так!
— Что?! Не ждали?!
— Жрите! — свист, крики, хохот.
— Перестать! — срываясь на хрип, кричали патрульные. — Иначе…
Щелкали затворы.
Марго вывернулась из-под руки Раевского и через вуаль видела…
Толпа замедлила свое движение, заволновалась, застыла, и люди повернули раскрасневшиеся лица. Затем они принялись расступаться, в едином порыве отхлынув в стороны, как волны перед Моисеем. И Моисей шел мимо них — высокая сухая фигура, закутанная в красное. Марго знала ее слишком хорошо, чтобы ошибиться!
Ладони епископа были воздеты к небу. А за ним, чернея сутанами и капюшонами, неся в руках самодельные кресты и вилы, шла его верная паства.
— Заблудшие чада мои! — прокатился над улицей голос его преосвященства, и у Марго мигом пересохло в горле. — Враг человечества, называемый диаволом, не дремлет! И совращает пытливые умы! Не будем укорять теперь тех, кто приказал лишить святое место вещей, принадлежащих ни мне, ни вам, а — Господу! Сам Господь и призовет их к ответу! Ибо что движет этими людьми?
— Корысть! — крикнул кто-то. — Нажива!
— Смертный грех, — заключил Дьюла и опустил руки. Пригнув голову, став похожим на богомола, он, казалось, вперил взгляд в саму Марго, а затем сказал очень холодным и очень низким голосом: — Верните иконы и мощи.
— Еще шаг, и мы стреляем! — рявкнул Вебер. — Предупреждаю…
Дьюла щелкнул пальцами.
С возобновившимся свистом, с руганью и проклятиями камни полетели вновь.
Раевский накрыл собой Марго и повел ее прочь, лишив ее возможности смотреть, и она только слышала, как разносятся крики гнева и боли, как перемежаются крики:
— Прекратить!
— Воры!
— Будем стрелять!
— Ату их!
— Огонь! Огонь!!
И воздух лопнул от раздавшегося оружейного залпа.
Марго всхлипнула, сжалась в руках Раевского.
Настала такая тишина, что показалось, будто пропали все звуки мира. Дрожа всем телом, Марго мучительно желала глянуть — и боялась глянуть, потому что помнила взрыв на Петерплатце, и раненые тела, и огонь, объявший собор. И умирающего Родиона…
Но теперь не было ни криков, ни гула огня.
Вместо этого по толпе пронессся вздох и перешептывания:
— Ранены? Нет… нет… Никто не ранен! Что такое?! Чудо!
Смех. Всхлипы. Крепнущие восклицания.